В канун грозных потрясений: Предпосылки первой Крестьянской войны в России - [26]
Но для того чтобы взыскивать все новые и новые суммы денег в обстановке растущего опустошения страны, необходимо было привести в известность наличный состав тяглого населения и предпринять меры, ставящие предел дальнейшему обезлюдению центра и северо-запада России. С 1581 г. правительство начало повсеместное описание земель, растянувшееся на 80-90-е годы. В тесной связи с организацией новой переписи находится вопрос о так называемых заповедных летах.
После архивных находок конца XIX — начала XX в. М. А. Дьяконов и Б. Д. Греков показали, что в 80-90-е годы XVI в. существовали так называемые заповедные лета, когда запрещался выход крестьян из-за своих господ. С. Б. Веселовский считал, что первоначально заповедные лета были введены лишь в отдельных районах и стали повсеместным явлением лишь позднее. Б. Д. Греков пришел к иному выводу: в 1580 г. был издан указ о заповедных летах, который стал действующим во всем государстве с 1581 г. Много интересных фактов о ходе закрепощения крестьян собрал в архивах В. И. Корецкий. Его точка зрения на этот процесс претерпела существенные изменения. Сначала он разделял тезис о том, что на первых порах заповедные лета носили локальный характер (были в Иосифо-Волоколамском монастыре и Деревской пятине). Позднее, обнаружив сведение Бельского летописца 30-х годов XVII в. о «заклятии» Ивана IV, он вернулся к представлениям Б. Д. Грекова о существовании особого указа Грозного о заповедных летах. Подвергая суждения своих предшественников критическому разбору, Р. Г. Скрынников пришел к выводу, что заповедные годы существовали только во второй половине 80-х годов и «нормы заповедных лет не стали формулой закона»[255].
Обратимся к источникам. Намек на общегосударственное уложение, запрещающее крестьянский выход, Б. Д. Греков видит в одном деле 1584 г. В нем рязанский помещик Т. Шяловский, обращаясь к царю, ссылается на то, что дьяк А. Шерефединов «крестьян насилством твоих государевых дворцовых сел и из-за детей боярских возить мимо отца твоего, а нашего государя, уложенья — в то село Шилово возить»[256]. Это свидетельство может быть интерпретировано по-разному. Ссылка на «уложение» могла иметь в виду просто Судебник 1550 г. Шиловский к тому же мог жаловаться на вывоз крестьян не в срок (Юрьев день).
В преамбуле Уложения 1607 г., дошедшего в изложении В. Н. Татищева, говорится, что «при царе Иоанне Васильевиче… крестьяне выход имели вольный, а царь Федор Иоаннович… выход крестьяном заказал». Итак, из Уложения 1607 г. как будто следует, что при Иване Грозном крестьяне еще сохраняли право выхода. Между тем в обнаруженном В. И. Корецким Бельском летописце в записи под странным названием «О апришнине» говорится, что в 1601/2 г. царь Борис «нарушил заклятье» Ивана IV и «дал христианом волю, выход межу служилых людей»[257]. Получается — как будто в противоречии с преамбулой Уложения 1607 г., — что уже при Иване IV крестьянский выход был «заказан», т. е. запрещен. Действительно, запись Бельского летописца носит черты позднейшего происхождения. Но важно установить, какими источниками пользовался ее составитель и какие явления действительности трансформировались в его представлении, когда он писал о «заклятии» царя Ивана. Летописец мог обобщить известную ему практику существования заповедных лет и составления писцовых книг начала 80-х годов в мысль о том, что именно при Иване IV крестьяне потеряли право выхода. Во всяком случае запись трудно истолковать однозначно без проверки ее конкретным материалом.
Третий источник, относящийся к проблеме крестьянского выхода при Иване IV, — приговор об отмене тарханов 20 июня 1584 г. В нем записано, что «крестьяне, вышед из-за служилых людей, живут за тарханами во льготе». Этот приговор, а также Уложение 1607 г., по словам Р. Г. Скрынникова, «одинаково свидетельствуют… что в последние годы царствования Грозного крестьяне «выход имели вольный» и массами выходили на те земли, где им предоставлялась льгота»[258]. В самом деле, и преамбула Уложения 1607 г., и приговор 1584 г. как будто говорят о том, что общегосударственного распоряжения о запрете крестьянского выхода при Грозном не существовало. Но они отнюдь не противоречат тому, что в начале 80-х годов могли посылаться на места отдельные распоряжения, содержавшие «заповедь» (запрещение) крестьянского выхода. Словом, и эти источники могут быть истолкованы по-разному. Решающим аргументом должны быть делопроизводственные материалы, отражающие практику по вопросам крестьянства и землевладения в 80-е годы XVI в.
Первый комплекс таких документов относится к Деревской пятине Новгорода, а точнее, как подметил Р. Г. Скрынников, к ее Едровскому стану. В наиболее раннем из них (отдельной грамоте помещику Б. Сомову от 12 июля 1585 г.) упоминаются пустые дворы деревни «на Мотни», крестьяне которой «разошлись в заповидныя лита: в 90-м году, и в 91-м году, и в 92-м году, и в 93-м году». Во время двух обысков, касавшихся крестьян кн. Б. И. Кропоткина (30 марта и 16 апреля 1588 г.), обыскные люди заявили, что те крестьяне вышли «в заповедные годы», которыми называются 1583/84—1586/87 гг. («в 92-м году, да в 93-м году, да в 94-м году, да и в 95-м году»). Два обыска (11 и 13 апреля 1588 г.) связаны с беглыми крестьянами помещика И. Непейцына, который в своей жалобе писал, что Васька и Трешка Гавриловы «в заповеднии годи, 90-м году, збежали». В Деревской пятине писцовые книги составлялись Д. А. Замыцким в 1581/82 г., К. Карцевым в 1582/83 г. и снова Д. А. Замыцким в 1586/87 г.
