В каменной долине - [2]

«А ты слыхал легенду о Дерущихся Камнях, Еро?..» — Арма знал про свое ущелье одну легенду, то ли услышал ее где-то, то ли приснилась она ему. Да это и не важно, а важно то, что была она, легенда.

Долго бродил по белу свету обиженный на людей человек, искал такой уголок на земле, где можно было бы укрыться от людских глаз. Приглянулось ему это ущелье, а больше всего речка, в которой когда-то было много рыбы. Построил он на берегу речки хижину и стал себе жить-поживать. Ловил он в речке рыбу, жарил ее, ел, ловил, жарил, ел, ловил, жарил... И так долгие годы... И надоело ему все, затосковал он. Уже и рыба не по душе, и день годом кажется. И однажды стал он молить заглянувшего в ущелье путника: «Божий человек, стань мне соседом». Ловят они вместе рыбу... ловят вместе рыбу... ловят рыбу... ловят... И наскучило им это, и подрались они со скуки, поделили речку и рыбу в речке. И наскучила им своя рыба. И стали они со скуки драться — дерутся, дерутся... И однажды в пылу драки видят, катится по ущелью поток. От ужаса вцепились они друг в друга еще крепче и окаменели... И остались в ущелье на берегу речки две хижины, а между ними два сросшихся камня торчат торчком, и похожи они на людей, вцепившихся друг другу в глотку. А вокруг них раскидана галька, словно гладенькая рыбешка…

Потом выросло в широком устье ущелья село и стали нести крестьяне к хижинам недобрых соседей жертвоприношения, а камни, вцепившиеся друг другу в глотку, стали называть Дерущимися Камнями. Да, пожертвования несли. И стали хижины часовнями, Дерущиеся Камни — святыми камнями, а галька — талисманом...

Арма вдруг захотелось еще раз взглянуть на Дерущиеся Камни, показалось, что он их как следует не разглядел, не разобрался в них. Но и часовни, и Дерущиеся Камни уже были погребены под тяжелыми мутными волнами. Узенький мостик, связывавший село с противоположным склоном, скрылся под водой. Нижние дома стояли в воде по окна, и желтые волны лизали кривые улочки села.

В свое время крестьяне собирались поднять Дерущиеся Камни на гору, куда вода не доберется, но это оказалось делом отнюдь не простым, Оставалось положить за пазуху талисман — галечку, похожую на рыбку, — и все.

— Ты талисман взял? — Арма взглянул на пригревшегося у камня Ерема.

— Целых два. Варос в поселок отвез... Мой сосед, будь он неладен, когда пожертвования нес Дерущимся Камням, жертвенного мяса людям не раздавал. Жадюгой был ненасытным... Однажды вовремя молотьбы он всю ночь до рассвета к себе домой зерно таскал — тащит и тащит, тащит и тащит... Ополовинил добро. Душа у меня разрывалась... Вижу, этому конца нет, и я себе полмешка отнес. Отнес, — Ерем засмеялся, — положил в сени, утром глянул, а крысы-то, крысы... — Ерем хотел сказать, что крысы зерно сожрали, да не мог договорить, смеялся.

«Сам ты крыса», — Арма вспомнил, что написал в сочинении при поступлении в университет: «Еро, по прозвишу Крыса, говорит, что наша речка бесполезная, потому что течет она в ущелье, а поля наши за ущельем и она их не орошает. Но речка у нас такая красивая и такая в ней прозрачная вода, что и камешки на дне, и водоросли видны...»

Арма вдруг отыскал глазами утонувшую в ущелье речку и затосковал по душной чужой аудитории, где он писал: «...и такая в ней прозрачная вода, что и камешки на дне, и водоросли видны. А Еро, по прозвищу Крыса, говорит — она бесполезная... Дядя Ерем и в самом деле похож на крысу».

И Арма припомнил тот день, когда его осенило, что отец Вароса, его одноклассника, похож на крысу.

Он решал дома задачку. Во дворе раздался голос Вилика, шофера колхозного «виллиса», он звал Мирака, старшего брата Арма. Арма подошел к окну. Вилик осторожно высунул голову из машины. У Арма вдруг прошла дрожь по телу — показалось, что на него смотрит змея, стоящая на хвосте, — и он в замешательстве стал закрывать окно.

— Мирак дома? — спросил Вилик.

Арма растерянно посмотрел на его длинную худую шею, маленькую голову и отвел взгляд от его мелких холодных глаз.

— Что стоишь, как дурак? — Вилик хлопнул дверцей и уехал, а Арма все стоял у окна со смутным чувством страха. Как же он до сих пор не замечал, что Вилик похож на змею?.. Но почему, почему он должен быть похожим на змею?.. Арма стал перебирать в памяти односельчан, старался в подробностях припомнить лицо каждого, и — о ужас! — одно за другим возникали сходства: Ерем был похож на крысу, заведующий фермой Паркев — на волка, дядя Хачатур — на быка, пастух Мело — на орла, Сарибек — на лису... Сходство было очевидным, Арма беспокойно ворочался в постели — ну и глупость! — но появился Сейран, похожий на зайца, и невестка Амбарцума, похожая на курицу... Ну и сыграла с ними шутку природа! Слышал он или читал, будто бы природа создавала каждый человечий род по образу и подобию какого-нибудь животного, наделяя его внешним сходством с этим животным и его повадками. И получался он добрый или злой, сильный или слабый... Но ведь в селе живут армяне, один род. Пусть уж все напоминали бы одного зверя, одну птицу — либо волка, либо лису, либо орла... Он злился на Вилика за то, что тот всполошил в нем эти темные мысли, вертелся на кровати и пробовал установить, какой же зверь, какая же птица для их гор характернее всего, по чьему образу и подобию должны были быть сотворены его деды-прадеды. И вроде бы нашел: все, как пастух Мело, должны напоминать орла. Только орла!