В Камчатку - [40]
— И впрямь надорвется. А ему (она кивнула на спящего Петра) поперек переступит, ставьте свечку за упокой души десятника. Вправду он Анну любил и проходу ей не давал?
— Как господь повелел, — отвечали тетки.
— А вправду, что он (она показала на Петра) видел их вместе?
Тетки недоуменно притихли.
— Наговоры, — нашлись они. — Десятник — человек добрый. Сердце у него золотое. Если б Анна не сдурела, сейчас бы каталась как сыр в масле. Да он бы за нее все отдал бы, от всего б оградил…
— Чаво пораскудахтались, спать давайте, — послышалось с печи.
— Утро вечера мудренее, — согласились тетки. — А ты, Клавдя, сегодня с ним останься. Антихрист усыплен…
А Клавде не спалось. Лежала она на дощатой постели, закрытой тонкой подстилкой, думала о свадьбе и купеческом сыне, и ей расхотелось видеть веселого купеческого сына, хоть всего несколько дней назад она не только представляла себя в церкви под венцом, но и страсть как его желала. Значит, Анна не безгрешна и не мученица? — задавала вопрос Клавдя. И господь бог видел все, поэтому ему (Петру) голову не отрубили… Анна не безгрешна… Господь бог видел… Не безгрешна, вертелось перед ее глазами каруселью, не безгрешна…
Верхотуров сам обошел казаков, с которыми ему предстояло вернуться в Камчадальский нос. Все оказались живы и здоровы, хотя в поход не рвались: есть на что погулять. Да и женки без охоты приняли Верхотурова: только и зажили — смех в избах; возня ночная сладостная, слезьми жданная; хозяйство на глазах подправилось — кто телочку в загон пригнал, кто коня, а кто и коз; калитка повыпрямилась, крыши протекать перестали.
Перед тем как Верхотурову появиться, слух пронесся: пограбили государевы амбары. «Нет, — отвечал всем Верхотуров, — дурь пьяная шутить вздумала и поплатилась. Государевы амбары крепки. Коль нет своего, чужое не впрок. А Камчатка ждет», — добавлял он.
У Петровой избы задержался и заходить раздумал. Девка там красива. Любо-дорого поглядеть на нее, да какой прок, коль просватана. Ладно, Андрюшка сбегает.
Мягкую рухлядь Петр оставлял Андрюшке. Поначалу хотел, чтоб Клавдя за рухлядью присматривала. Да тут муж намечается. Муж, тот хапнет, только и видели. А тетки так уговаривали, чуть не пели Петенькой. Лису-огневку он Клавде подарил. «Мне на свадьбе не гулять, хоть вспомнишь», — сказал он. Клавдя лису на плечи кинула, нос в мех уткнула и, покраснев, засмеялась, довольная.
— Ты не беспокойся, — говорил Андрюшка. — Вернешься… слышь… все получишь в целости-сохранности.
— Коль споткнусь где, Ивашке завещано. Ему, хоть через сколько годов, только ему отдашь… В живых и его не будет, тогда раздели поровну с Клавдей. Только накажи, чтоб сама распоряжалась, — просил Петр.
Вскоре, снабженные запасами муки, соли, пороху и свинца, казаки Верхотурова (им выделили и подкрепление — Харитона Березина и Григория Шибанова) выступили в обратный путь, свою Камчатку. Правда, Верхотуров от Березина и Шибанова отказался, говоря, что они по Якутску хорошо известны — где ни смута, считай, там и замешаны; и хотя ни разу не пойманы, но в расспросных делах нет-нет да и промелькнут, не в главных лицах, а вроде случайных. Поэтому воеводе подвернулся случай обезопасить Якутск.
— Путь длинен, — убеждал он Верхотурова, — ты сам жаловался… Камчатка — место дальнее. Приказчику их сдашь и скажи ему, пусть ни Харитона, ни Гришку с Камчатки не выпускает. Там их место.
Харитон Березин и Григорий Шибанов гляделись братьями: оба низкорослые, широкие в плечах, подвижно-безустанные. Отличало их только одно: Шибанов был лыс.
Они и не догадывались, что прокладывали дорогу в Камчатку ссыльную и что вплоть до 1771 года, когда Мауриций Август Беневский, государственный преступник, захватив корабль, совершит побег из Большерецкого острога, Камчатка станет последним приютом сначала для неугодных сибирскому губернатору, а затем для противников императорского двора.
III
Парапольский дол — эту моховую тундру с чахлыми деревцами, холодными неширокими речками, порой глубокими, — партия казаков преодолела под тучами комарья. Комар догоняет тебя всюду. И раздеться ты не посмеешь: неистово комариное воинство, оно подобно рою стрел, беспощадно впивается в тело и сосет-твою кровушку. И не отмахнешься — прихлопнешь сотню-другую, а на ее место налипают тысячи.
— Стервятники! — воскликнешь досадливо. — И нет вам ни дна ни покрышки!
Но пока рот раскроешь, влетит и туда пара самых отъявленных злодеев, норовя хватить твой воспаленный язык.
Тогда ждешь не дождешься кострища, хоть под дымком передохнуть от звона комариного. Но комар не оставит тебя и у костра, а будет виться рядом — то над головой, то перед самыми глазами, и найдутся головорезы — в огне крылья спалят, а к носу дотянутся.
Один путь — в воду. Однако куда там — в воду! Руку опустишь — ломит. Так и терпишь: нету житья от комара. Хоть ложись и помирай.
Все было бы хорошо, если бы Верхотуров не предложил в острожке на реке Анапке взять у коряков байдары и не пройти по морю к Ильпинскому носу, который выдавался в море верст на десять. Напротив Ильпинского носа был островок. На него-то и хотел попасть Верхотуров: коряки-анапкинцы уверяли его, что на том островке скрываются люди, которые очень редко приплывают на матерую землю и которых анапкинцы боятся, потому что островитяне сильны. Коряки-анапкинцы смогли дать казакам только одну байдару, маломестную. Верхотуров заупрямился: меня, Верхотурова, вся Камчатка знает, так пусть и на острову будут знать. Козыревский стал его отговаривать, что байдара поднимет только трех человек, а на острову троим… Нет, троим опасно: анапкинцы не станут пугать.
Об исследовании земли Камчатки русскими землепроходцами во главе с Владимиром Атласовым в конце XVII в. историческая повесть «Атаман». Рассказы знакомят читателя с отдельными страницами жизни русских людей XVII–XVIII вв.
В книгу вошли небольшие рассказы и сказки в жанре магического реализма. Мистика, тайны, странные существа и говорящие животные, а также смерть, которая не конец, а начало — все это вы найдете здесь.
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
Евгений Рожков родился в январе 1943 года на Рязанщине.Первые рассказы появились в 1963 году в газете «Советская Чукотка». В 1975 году в Магаданском книжном издательстве вышла первая книга рассказов «Дикий зверь кошка» на русском и чукотском языках.Был участником VI Всесоюзного совещания молодых писателей. В 1981 году окончил Высшие литературные курсы Союза писателей в Москве.Автор книг: «Белым-бело», 1977 г., «Молодая гвардия»; «Осень без любви», 1980 г., «Современник»; «Мужчины, рожденные в январе», 1982 г., Магаданское книжное издательство.
Александр Никитич Плетнев родился в 1933 году в сибирской деревне Трудовая Новосибирской области тринадцатым в семье. До призыва в армию был рабочим совхоза в деревне Межозерье. После демобилизации остался в Приморье и двадцать лет проработал на шахте «Дальневосточная» в городе Артеме. Там же окончил вечернюю школу.Произведения А. Плетнева начали печататься в 1968 году. В 1973 году во Владивостоке вышла его первая книга — «Чтоб жил и помнил». По рекомендации В. Астафьева, Е. Носова и В. Распутина его приняли в Союз писателей СССР, а в 1975 году направили учиться на Высшие литературные курсы при Литературном институте имени А. М. Горького, которые он успешно окончил.
Виктор Григорьевич Зиновьев родился в 1954 году. После окончания уральского государственного университета работал в районной газете Магаданской области, в настоящее время — корреспондент Магаданского областного радио. Автор двух книг — «Теплый ветер с сопок» (Магаданское книжное издательство, 1983 г.) и «Коляй — колымская душа» («Современник», 1986 г.). Участник VIII Всесоюзного совещания молодых писателей.Герои Виктора Зиновьева — рабочие люди, преобразующие суровый Колымский край, каждый со своей судьбой.
Владимир Вещунов родился в 1945 году. Окончил на Урале художественное училище и педагогический институт.Работал маляром, художником-оформителем, учителем. Живет и трудится во Владивостоке. Печатается с 1980 года, произведения публиковались в литературно-художественных сборниках.Кто не помнит, тот не живет — эта истина определяет содержание прозы Владимира Вещунова. Он достоверен в изображении сурового и вместе с тем доброго послевоенного детства, в раскрытии острых нравственных проблем семьи, сыновнего долга, ответственности человека перед будущим.«Дикий селезень» — первая книга автора.