В Калифорнию за наследством - [24]

Чтобы сменить тему разговора, я включаю приемник. Она понимает это как отказ и хмурится. Хочется верить, что она-то меня не высадит из своего «лимузина»! Мне кажется, что в ее голове зреют сейчас агрессивные мысли. Я не удивлюсь, если через несколько секунд ее рука властно ляжет на мой гульфик. К счастью, музыка стихает и местный репортер сообщает сенсацию: с первыми лучами солнца, когда участников праздника свалил сон, была похищена скамейка влюбленных.

Отчаяние! Настоящее горе охватило жителей Морбак Сити! Разве что только тайфун, цунами, вулканическое извержение или эпидемия чумы могли бы произвести подобный эффект!

Миссис Молли бледнеет.

— Oh! My God! My dear God! — восклицает она. И начинает задыхаться от переполнявших ее чувств.

Потом склоняет голову на мое плечо: через двадцать секунд левая половина моего тела уже залита потоком безутешных слез. Забытый кулек с попкорном плюхает куда-то вниз.

Мы все-таки благополучно добираемся до Морбак Сити. Десять утра. Большая часть жителей города еще спит, те же, что проснулись, собрались около четырех бетонных столбиков. Само сиденье лавки спилено ножовкой. Маловероятно, чтобы это мог сделать один человек, так как согласно информации диктора радио, чугунный объект поклонения весил сто килограммов.

В городе царит атмосфера национального бедствия. Растерянность, отчаяние, тоска в глазах людей говорят о том, что нарушена, разбита гармония их быта, смысл их существования. Женщины, менее суровые, чем их мужья, заламывают руки и, протянув их к небу, обливаются слезами в предчувствии страшной беды, надвигающейся на их любимый город, чтобы превратить его во вторую Помпею.

Я растворяюсь в толпе и спешу к дому пастора.

У преподобного отца жизнь идет своим чередом. Здесь пока тихий час, если не считать бодрствующих Феликса и жену святого отца, которая старательно обрабатывает интимную рану профессора, полученную им ночью. Я не успеваю расспросить, при каких обстоятельствах пострадал Феликс, как в комнату влетает малыш Руаи.

— Мартьен, я забежал спросить, нужен ли я вам еще?

Конечно, нужен! Именно такого ответа ждал и он.

Я говорю, что он пришел вовремя, так как мне срочно надо встретиться со швейцарским ковбоем.

Действительно, должен же я продолжить нашу беседу, которую он прервал таким некорректным образом.

Толпа становилась плотнее, — несколько трезвенников разбудили всех спившихся, которые сразу очень правильно оценили ситуацию: если нет скамейки, значит, не будет и праздника. Такое открытие породило панику.

На месте происшествия шериф со своим помощником что-то измеряют рулеткой, демонстрируя свою значимость в такое трагическое для жителей города время.

С трудом пробившись сквозь толпу, мы выезжаем за пределы города и оказываемся наконец в пустыне, слепящей глаза своей белизной.

— Горит! — восклицает малыш.

— Двигатель? — волнуюсь я.

— Ранчо старика!

Действительно, везувийские клубы дыма поднимаются в небо. Конечно, горит ранчо швейцарского ковбоя.

По мере приближения к дому старика становится понятно, что огонь не пощадил ничего. Остались только дымящиеся руины, черные и зловещие.

Около палисадника стоит «джип» швейцарца.

— Он там? — показывает на пожарище Руаи.

— Боюсь, что там, малыш.

Я представляю себе, как это могло произойти. Вернувшись в ранчо, ковбой решил сварить кофе, зажег огонь, поставил воду, а сам прилег и... уснул. Несчастный старик!..

Выходит, что тропа, ведущая меня к тайне Мартини Фузиту, оборвалась окончательно.

Я крайне огорчен. Нераскрытая тайна! Я буду нести ее по жизни, как Иисус нес свой крест!

— Мартьен, здесь следы колес! — сообщает маленький непоседа. — Идите сюда!

Я медленно подхожу.

— Смотри, — показывает мне американский Шерлок, ползая на коленях по земле. — Здесь отпечатки колес двух автомобилей, а вот там есть следы еще одной машины.

Меня начинает колотить.

Малыш оказался прав. За кустарником я вижу свежие следы третьего автомобиля. Теперь я начинаю понимать, что есть и другие парни, кроме тех, что в земле, которым тоже надо было убрать швейцарского ковбоя. Они подстерегли его, когда тот возвращался в ранчо.

— Поехали, малыш, — вздыхаю я.

— Надо ведь сообщить шерифу, правда? — спрашивает он меня.

— А он сообщит в полицию! — поддерживаю я его и сокрушаюсь: — Ну и события, скажу я тебе, в вашей стране!

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Шерифа мы находим все на том же месте. Прищурив глаза, он смотрит на меня, как смотрят на солнце.

— Шериф, мы с малышом хотим сообщить вам печальную новость.

— Что вы говорите?

— Сгорело ранчо швейцарского ковбоя.

— Я надеюсь, что вместе с ним сгорел и сам ковбой, гнилой альтруист!

— Очень вероятно.

— Ну, и черт с ним! — подводит шериф итог жизни человека.

— По-моему, вам надо осмотреть место трагедии, так как за этим может скрываться криминальное преступление.

Взгляд его превращается в два плевка туберкулезника, наполненных кровью.

— Судя по вашему акценту, вы должно быть иностранец. И откуда вы прибыли, друг мой?

— Из Франции.

— Меня это не удивляет! И вы серьезно полагаете, что я стану прислушиваться к советам какого-то недоумка-француза?

Есть вещи, мимо которых я не могу пройти спокойно. Родина для меня всегда свята. Вспоминаю, что когда принц Шарль как-то заявил в мой адрес нечто подобное, то он тут же проглотил несколько своих длинных зубов. Но я держу себя в руках, так как момент очень ответственный.