В гвардейской семье - [6]
унисон «голосов». Еще бы! Ведь их мощь — больше тридцати тысяч лошадиных сил!..
— Новые самолеты! — кричит мне в ухо Игорь и расплывается в улыбке. Я тоже радуюсь: теперь
«безлошадным» не останусь!
Минут двадцать жил аэродром особым напряжением. Но вот все новоприбывшие самолеты зарулили на
стоянки, и наши тренировочные полеты были продолжены.
На моем счету уже несколько самостоятельных полетов в зону и на полигон. За это время я обрел
уверенность в пилотировании «ильюшина», научился четко выполнять взлет и производить расчет на
посадку.
Игорь тоже хорошо освоил программу.
На душе радостно. Жарко припекает солнышко, сушит землю. Бросаю пилотку, расстегиваю ремень, снимаю гимнастерку и подставляю разгоряченное тело весеннему ветру. [17]
...Утром я не смог поднять головы. Еле собрался, наконец, с силами и пришел на старт. Руки, ноги ломит, голова трещит.
— Младший лейтенант Недбайло, что с вами? — спросил руководитель полетов. — Вы больны?
— Никак нет! Здоров!
Очевидно, и по голосу, и по моему виду нетрудно было определить, что говорю я неправду.
— Немедленно отправляйтесь в санчасть! — сказал руководитель. — От полетов я вас сегодня
отстраняю...
Медсестра сунула мне подмышку термометр и убежала куда-то. Минут через семь вернулась, взглянула
на градусник и протянула его вошедшему в комнату врачу. Тот удивленно вскинул брови, взял мою руку, сосчитал пульс, прикоснулся ко лбу.
— Да у вас же, батенька мой, самый настоящий грипп! А может, и что-то посложнее...
И потянулись дни, один скучнее другого. Постельный режим. Лекарство. Горько было на душе, обидно: друзья летают, учатся, а я... Разрядка наступала лишь в те минуты, когда меня навещал Игорь. Он
сообщал все подробности, рассказывал, как идут занятия, кто и как выполняет программу.
Я понимал: и Игорь, и другие товарищи уже меня опередили. В который раз ругал себя за
неосмотрительность. Но что было делать?
В один из долгих тоскливых дней болезни пришли меня проведать девушки. Среди них была и Катя.
Девушки поставили на тумбочку цветы, подбодрили меня и ушли.
И вновь я наедине со своими мыслями, тревогами, тоской.
Заходил, бывало, и Тараканов. Но был он молчалив, замкнут. На вопросы отвечал сухо, односложно.
Сотворил беду — и теперь раскаивался. И я понял, что заходил он в лазарет не столько ради меня, сколько за тем, чтобы я успокоил его, помог ему обрести душевное равновесие.
Каждый раз, когда врач совершал обход, я заводил речь о выписке. Объяснял, что чувствую себя хорошо, пора в часть. Доктор что-то бормотал, ощупывал меня, слушал сердце, легкие.
Наконец сказал: [18]
— Ну, батенька мой, довольно! От нашего халата вы отныне свободны.
Я готов был обнять этого тихого, доброго человека, но не решился: неудобно как-то, и, лишь тепло
поблагодарив доктора за заботу о моем здоровье, поспешил получить свою одежду.
И вот на мне снова военная форма.
5.
Игорь встретил меня радостной вестью:
— Завтра полк перелетает на боевой аэродром, ближе к линии фронта!
Но вместе с радостью ко мне пришла и тревога: ведь я за дни болезни отстал от товарищей, теперь меня
могут и не взять.
Утром представился командиру. Он спешил, поздоровался и больше ничего не сказал. Вижу, летчики
готовятся к перелету.
И вдруг через час-полтора:
— Товарищ Недбайло! Вы останетесь пока что в Котельниково.
Что еще командир говорил — я уже не слыхал. В голове гудело, как многократное эхо: «Вы останетесь!..
Вы останетесь!..» Я чуть было не разрыдался от горькой обиды. Было как-то совестно и больно.
К полудню аэродром опустел, если не считать оставшихся на нем пяти неисправных самолетов. Кроме
меня были оставлены Семейко и Егорышев: у одного не ладилось со взлетом, у другого «хромала»
техника пилотирования. Улетели и не все авиаспециалисты. Оставлен был Тараканов.
— Что приуныли, молодцы? — утешал он нас. — Выше головы! Вот возьмем и создадим свой полк. Так
уж и быть — командиром стану я. Заместителем назначаю младшего лейтенанта Недбайло, Семейко —
штурманом. Ну, а ты, Егорышев, будешь наш подчиненный. Договорились?
Тараканов продолжал балагурить, но поднять наше настроение ему так и не удалось.
Прошла неделя, потом еще одна — в тоске по друзьям, по полетам. Встречаю как-то Тараканова.
Улыбается. Видно, чему-то несказанно рад. [19]
— Лечу с Болдырихиным за новыми самолетами на завод!
Оказывается, к нам в Котельниково прибыл заместитель командира дивизии полковник Болдырихин. С
ним — пять летчиков.
«Что придумать, как быть?» — забеспокоился я.
Догоняю Тараканова.
— Николай, будь другом: замолви словечко — пусть и меня возьмет!.. Я справлюсь, даю слово — не
подведу! Вся надежда на тебя...
Сначала Тараканов засмеялся. Потом подумал и сказал:
— Ладно, идем!
У крыльца дома, где разместился Болдырихин, Николай вдруг остановился.
— Нет, не пойду я, Анатолий. Не могу!..
— Эх, ты! — рассердился я, взбежал на крыльцо и постучал.
— Пожалуйста, входите! — послышалось за дверью. Я вошел в просторную комнату, представился и...
запнулся.
— Слушаю вас, товарищ младший лейтенант! — мягко сказал полковник.
Кратко излагаю свою просьбу:
— Возьмите меня с собой перегонять «илы». Все, что потребуется выполнить...
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.