В гвардейской семье - [14]

со своим занесу его в штаб, отправлю.

* * *

Наши наземные части с боями продвигались вперед. Медленно, зато неотвратимо. Противнику, несмотря

на то, что он пополнял свои части свежими резервами и усиливал огневую мощь, сдержать натиск

советских войск не удавалось.

На земле и в воздухе шли почти непрерывные бои. В них деятельно участвовал и наш полк, поддерживая

операции наземных войск, нанося удары по скоплениям вражеской боевой техники, штурмуя его

аэродромы, узлы сопротивления и коммуникации.

Как-то августовским утром командир эскадрильи собрал нас и сообщил о предстоящем вылете.

— На аэродроме Кутейниково противник сосредоточил до восьмидесяти самолетов, которые совершают

налеты на наши наступающие войска. Эскадрилья будет наносить удар в составе полка, — сказал комэск.

— На задание пойдем тремя шестерками во главе со штурманом полка майором Суклышкиным. Надо

внезапно выйти в район Кутейниково и произвести два захода. [40]

Мне предстоит впервые штурмовать вражеский аэродром.

Вылет во второй половине дня. А сейчас нужно готовиться к нему! В условиях фронтового аэродрома

каждый летчик приспосабливается, как ему удобней. Я достал карту, расправил ее на развернутом

планшете. Кладу планшет прямо на землю и, сидя на корточках, с помощью штурманской линейки

наношу карандашом отрезки маршрута от одного населенного пункта к другому, курсовые углы, отмечаю

расстояние и время полета. Цель обвожу красным кружком.

Расстояние до линии фронта и обратно составило почти пятьдесят километров. До сих пор мне

приходилось углубляться в тыл противника не больше чем на пятнадцать километров... Еще раз

обдумываю маршрут, мысленно представляю свои действия во время перелета через линию фронта, над

занятой противником территорией, над целью.

...Одна за другой взлетают шестерки штурмовиков и берут курс на запад.

Лечу слева, третьим от комэска. Нашу шестерку сопровождают четыре «яка». Мы знаем: наши боевые

друзья-истребители зорко всматриваются в воздушное пространство, ищут врага, готовые в любую

секунду сразиться с ним, не дать ему помешать нам выполнить ответственное задание.

Высота — девятьсот метров. Отсюда земля кажется мне большой картой, где вместо условных

обозначений — настоящие рощи, холмы, долины, где на синих жилках рек заметны ажурные рисунки

мостов, а на паутинах дорог угадывается железная змея вражеской танковой колонны, где взблеск огня за

синим лесом демаскирует зенитную батарею, где тихо дремлющая нива может оказаться вражеским

аэродромом, на который и следует обрушить огонь.

Что поделаешь? Война совсем по-иному научила нас видеть землю — ту самую обласканную солнцем

землю, которая пахнет разнотравьем, дышит теплом, звенит перекличкой кузнечиков. Теперь — иные

ассоциации: река — это водный рубеж; холм — вражеский опорный пункт; лес — укрытие для

фашистской техники...

Лечу, «читаю» землю. Сейчас под крыльями — линия фронта. Вспышки огня, дым. Там идет жаркий бой.

Совсем [41] недалеко от меня, справа по курсу вздуваются разрывы — это бьют зенитки. Но строй

самолетов не нарушается: эффективность огня «вдогонку» низкая, и потому ведущий увлекает группу

шестерок дальше, на запад, не предпринимая противозенитного маневра.

Все свое внимание я сосредоточил на пилотировании самолета, стараюсь следовать строго за машиной

лейтенанта Бикбулатова. И все-таки чувствую тревогу. Причина ее мне ясна. До этого я летал штурмовать

противника, находившегося недалеко от переднего края. В случае чего — на обратном пути до своих

рукой подать: можно уйти в свой тыл, за боевые порядки наших войск. А сейчас — дело совсем другое!..

Стараюсь взять себя в руки. Мимолетная тревога тает, как тает под солнцем утренний туман. Я вдруг

вспомнил косарей — двух стариков, инвалида, подростков, женщин. Из-под нахмуренных бровей глядели

усталые глаза. Я понимал, что каждый из этих людей трудится за десятерых. Им предстояло очень много

сделать, чтобы возродить землю, которую еще недавно топтал враг. Им нужна была Победа. Нужна как

можно скорее. И кто знает, — думал я, — быть может, от меня, от того, будет ли моя сегодняшняя атака

удачной, зависит, вернется ли домой муж молодки, помахавшей нам вслед белой косынкой, когда

штурмовики пошли на взлет...

...Высота тысяча сто метров. Первая пара ведущей шестерки перестраивается в правый пеленг. Все

выполняют тот же маневр. Значит, — до цели близко.

Вот уже первая шестерка устремилась в атаку. За ней — вторая. Вокруг самолетов рвутся снаряды.

Гулко застучало сердце. Еще несколько секунд — и я тоже атакую цель. Внизу, если продлить взглядом

линию пикирования второй шестерки, видны солнечные «зайчики». Так и есть: вражеские самолеты...

Они стоят группками вокруг перелеска, окаймляющего желтую поляну.

Вслед за командиром ввожу и свою машину в пикирование. Ведущий наносит удар реактивными

снарядами. Я тоже нажимаю кнопку «РС». Через две-три секунды вражеские самолеты исчезают в темно-

серых облачках взрывов.

Внимательно слежу за ведущим. Он выводит самолет из пикирования, тут же открываются люки его

«ильюшина», [42] и из самолета темными каплями падают бомбы. Я дважды нажимаю кнопку сброса