В грозовом небе - [44]

Сержант долго находился в шоковом состоянии. После выздоровления был включен в состава экипажа Ивана Душкина. Ему еще предстоит сделать с ним десятки боевых вылетов.

Сталинград

В начале сентября 1942 года нас подняли по тревоге на выполнение нового задания - бомбить скопление железнодорожных эшелонов на станциях и перегонах восточнее [119] Ростова-на-Дону. Этот вылет насторожил нас. Он был, нам кажется, связан с быстрым продвижением неприятельских войск на Нижнем Дону в направлении Сталинграда.

Экипажи, подготовленные для действий ночью, ведет командир полка И. К. Бровко. После ударов по дальним целям этот вылет для нас - «семечки». Правда, отыскивать железнодорожные эшелоны на перегонах ночью - все еще проблема.

Отправляемся на задание часов в одиннадцать ночи. Ночь осенняя - темная, звезд не видно, мешает облачность. Но Харченко уверенно поднимает с бетонной дорожки нагруженный бомбами самолет. Поскольку было еще неясно, как долго мы пробудем на новом аэродроме, в самолет кроме бомб берем и свои небогатые фронтовые вещи. Чтобы они не мешали в полете, кладем их в отсеках шасси.

Сегодня наша цель - эшелоны на станции Морозовская. Неприятель еще не успел организовать противовоздушную оборону станции и противодействия нашему удару, по существу, не оказывает.

Выполнив задание, на рассвете садимся на новый аэродром.

С этого дня полк открыл счет боевым вылетам в Сталинградской битве. Они продолжались до февраля 1943-го, до полного разгрома окруженной трехсоттысячной армии Паулюса. Вот итог: меньше чем за шесть месяцев наших действий в Сталинградской операции полк совершил несколько тысяч боевых вылетов. Наши самолеты в воздухе днем и ночью. Об интенсивности усилий полка в этой исторической битве на Волге можно судить хотя бы по количеству боевых вылетов каждым отдельным экипажем. Многие из них делали в район Сталинграда до двух-трех вылетов в день. Наш экипаж - экипаж командира эскадрильи - успевал выполнить за месяц тридцать и даже больше боевых вылетов. Если учесть нашу занятость по подготовке молодых экипажей, прибывающих в эскадрилью, то это выше всяких норм.

Особенно отличался в полку экипаж старшего лейтенанта Дмитрия Барашева, который за зимнюю ночь 1942/43 г. делал порой по три вылета, каждый продолжительностью не меньше трех-четырех часов. Технический состав едва успевал готовить самолет. Это, казалось, было вне человеческих возможностей, но в борьбе с врагом Барашев и его экипаж не знали усталости.

Боевые вылеты в район Сталинграда производились, по существу, в любую погоду, В одну из ноябрьских ночей [120] 1942 года бомбить неприятеля в районе западнее Сталинграда пришлось почта на бреющем полете. Но иначе нельзя: сверху прижимала сплошная облачность. Внизу была цель - боевые порядки фанатично сопротивляющейся окруженной армии Паулюса. Ее в этих условиях можно обнаружить лишь визуально. А как это сделать ночью?

Но к этому времени были уже созданы специальные подразделения - службы земного обеспечения самолетовождения (ЗОС). Они, где только было возможно, делали все, чтобы помочь экипажам выйти на цель, особенно ночью, в сложных метеоусловиях.

На этот раз мы ищем стрелу, выложенную из костров в направлении на нашу цель. Но найти ее нелегко. Здесь кругом пожары, идут ожесточенные бои. И только очень точно выдержанный маршрут позволяет вывести самолет на нужный, направляющий знак.

Слева и справа от нас по окруженной фашистской армии бьет артиллерия, в том числе и гвардейские минометы «катюши». От их «работы» создается целая световая полоса. В этом море огней наши фугасно-осколочные бомбы накрывают войска и технику гитлеровцев, стремящихся вырваться из огненного кольца. Но кольцо окружения с каждым днем сжимается вокруг города, вытянувшегося на несколько десятков километров по правому берегу Волги и расчлененного фашистскими войсками, рвавшимися к русской реке.

Когда мы бомбили войска противника непосредственно в городе, где на одной стороне улицы или площади - наши войска, а на другой - неприятель, без наземной помощи ориентироваться было почти невозможно. И, хотя в каждый полет мы брали план города или карту крупного масштаба, в этой сложной обстановке возникала опасность удара по своим, а это было бы преступлением. Чтобы избежать такой случайности, заходим на цель всегда со стороны Волги, где на левом, восточном ее берегу, против позиций противника, подразделение службы ЗОС выставляло прожекторный пост, выйдя на который, мы, как правило, без труда находили заданную цель.

Издалека видим луч прожектора. Он направлен обычно вертикально вверх, в зенит. Выходим на него, берем расчетный курс. Прожекторный луч ложится в направлении на объект удара, указывая, куда самолету следовать.

Летящий впереди нас самолет отклонился от курса. Мы понимаем это потому, что луч, слегка касаясь его, заставляет экипаж довернуть до нужного направления. Прожекторист, [121] выполнив свою задачу, снова поднимает луч вверх, что значит: он готов к наведению следующего самолета.

Вражеские самолеты не раз бомбили прожекторный пост, пытаясь вывести его из строя. Но тщетно. Каждый раз он встречал нас бодрым покачиванием своего тонкого луча. Как потом стало известно, «расчет» поста состоял всего из одного человека - старшины, который и прожектор врыл в землю, и сам сидел в укрытии, управляя им дистанционно. Даже во время вражеской бомбежки он, находясь в сравнительно безопасном месте, наводил нас на цель.