В грозовом небе

Гунбин Николай Александрович

В грозовом небе

Сорокалетию великой Победы посвящается

Глава I. Боевое крещение

Учебу закончим на фронте

Начало июля 1941 года. Во второй эскадрилье 220-го авиационного полка предстоит боевой вылет бомбардировщиков.

После завтрака адъютант эскадрильи привел нас, летчиков и штурманов, на стоянку самолетов, где комэск капитан Кулаков уже давал указания техническому составу готовить самолеты к выполнению предстоящего задания.

Вторую неделю идет кровавая битва с фашистскими захватчиками, вероломно напавшими на нашу Родину, а мы, так рвавшиеся в бой, не сделали еще ни одного боевого вылета.

…Война застала нас в Иванове, во 2-й высшей школе штурманов, где с января 41-го мы, летчики и штурманы, находимся на восьмимесячных курсах переподготовки. Экипажи бомбардировщиков дальнего действия готовят здесь к работе в сложных полетных условиях. Школа еще только делает первые шаги. Начальником ее стал прославленный штурман, Герой Советского Союза генерал-майор авиации И. Т. Спирин, заместителем - прибывший из Приморья лучший на Дальнем Востоке командир авиационного полка полковник Е. Ф. Логинов, будущий маршал, министр гражданской авиации.

На учебу все слушатели явились из строевых частей, а некоторые - уже с опытом боевых полетов в финской кампании и на Халхин-Голе. Многие из нас прибыли сюда с Дальнего Востока и уже немало полетали над бескрайними просторами страны.

Теоретический курс подкреплялся практическими полетами сначала на ТБ-3 - тяжелых бомбардировщиках, а затем на ДБ-3ф - дальних бомбардировщиках последней модификации, к серийному производству которых наша промышленность приступила недавно. Нас планируют выпустить в августе 41-го. Но… сбыться этому не суждено… [6]

…Раннее утро 22 июня. Сегодня воскресный день. С подъемом можно бы и не спешить, но дежурный бегает между койками и будит тех, кто еще не проснулся. Боевая тревога!

Быстро одевшись, бежим на аэродром. Причина тревоги пока не ясна. Только чуть позже узнаем - началась война. Известие не из приятных. Но мы люди военные и ко всему должны быть готовы.

Весь день находимся на аэродроме - роем щели, рассредоточиваем самолеты. На второй день новость: нас вызывают в кабинет И. Т. Спирина. Обрисовав сложившуюся обстановку, он объявил приказ о немедленной отправке на фронт первой девятки экипажей с предварительным заездом на воронежский завод.

Там, в кабинете начальника школы, судьба свела меня с человеком, который стал потом моим боевым другом. Вместе с ним, летчиком, командиром экипажа Степаном Харченко, голубоглазым, добродушным украинцем из-под Чернигова, мне довелось около 300 раз вылетать на боевые задания, выполнить сотни учебных полетов в военном и мирном небе… Но это будет позже, а пока все мы готовились к отъезду на фронт.

Первые дни войны. Они лишили буйное июньское цветение ярких красок, смешав их в одну, черную. Повсюду, на какой бы железнодорожной станции ни останавливался наш поезд, видим страдание, людское горе. Сердце сжимается от горьких сцен расставания матерей с сыновьями, жен с мужьями… Сколько таких нам пришлось увидеть за войну! Вот на полустанке, мимо которого проходит наш поезд, провожают близких на фронт. Высокого юношу обнимают и никак не могут оторваться от него, может быть, мать и жена, или сестры… И плачут, и улыбаются сквозь слезы. Мы до боли стискиваем зубы, а в голове одна только мысль: «Скорее отомстить врагу, бить его беспощадно!» И мы верим в свои силы, в то, что сможем одолеть его. Правда на нашей стороне. К тому же мы молоды, полны сил, энергии и умеем неплохо летать.

Среди тех, кто едет со мной на фронт, - Степан Харченко, летчики Александр Смирнов и Михаил Чуносов, штурманы Николай Стебловскнй, Леонтий Глущекко, Анатолий Булавка… Позднее они станут моими боевыми товарищами, с ними накрепко свяжет меня суровая военная служба.

В Москву приехали в полдень. До отправления вечернего поезда на Воронеж оставалось еще много времени. У Николая Стебловского жила здесь жена со своими родителями, [7] и штурман пригласил нас заехать к теще. Мы с удовольствием приняли приглашение. Каждому из нас хотелось хоть немножко домашнего тепла, уюта, хотелось по-русски отметить свой отъезд и вспомнить родных и близких. В доме на Большой Грузинской встретили нас как родных, и вскоре мы уже сидели за накрытым столом…

Но вот наступили минуты прощания. Для нас, холостяков, все было проще. А как тяжело женатому Стебловскому расставаться с любимой! Тогда никто из нас не предполагал, что видится он с ней в последний раз… Летом 1942 года Николай не вернулся с боевого задания. А у него, жизнерадостного, влюбленного в жизнь, столько еще всего могло быть впереди!

…Вечером с Казанского вокзала мы отъезжали к месту назначения. В нашем предписании указано, что направляемся в распоряжение военпреда авиационного завода.

Наутро поезд прибыл на узловую станцию, и мы увидели явный признак войны - эшелон с ранеными. Есть там и летчики. Мы с жадной нетерпеливостью спрашиваем их о том, что делается там, откуда они едут. Раненые рисуют довольно мрачные картины, но нас, еще не обстрелянных, эти вести не пугают. Мы рвемся на запад, хотим видеть все собственными глазами, попробовать свое оружие в боях с непрошеным «гостем». А для этого надо получить боевые самолеты.