В гостях у Джейн Остин. Биография сквозь призму быта - [57]

Годмершэм был возведен в 1732 году без участия архитектора. Южный фасад сложен из красного кирпича, довольно топорно отделанного камнем. Но северный фасад выглядит гораздо более претенциозно. В 1780 году мистер Найт пристроил два флигеля, в одном из которых расположилась библиотека, в другом – службы. Здесь потрудилась история. Каждое поколение оставило свою отметку. Унаследовать такое имение значило получить нечто гораздо большее, нежели сцементированные кирпичи, – вместе с ними Эдварду достался набор ценностей тори, в первую очередь феодальная идея, что к привилегиям прикладывается ответственность за тех, кто от тебя зависит.

За домом была лужайка с цветником; перед ним – плавная излучина речки Стур. Рядом высился холм с церковью на вершине. Такие места обычно включаются в туристические путеводители. В путеводителе, изданном в 1793 году, усадьба описывается как «современное сооружение, состоящее из центральной части и двух боковых крыльев, одно из которых, восточное, вмещает великолепнейшую библиотеку».

В этом доме жена Эдварда регулярно рожала мужу детей. Элизабет Остин, урожденная Бриджес, которую учили в школе изящно выпархивать из экипажа, была «очень красивой женщиной, хорошо образованной, хотя, по-моему, не слишком больших талантов. Вкусы у нее были приземленные». Этот слегка презрительный отзыв исходит от одной из хэмпширских свойственниц Элизабет – больше интересующихся интеллектуальными занятиями, чем светской жизнью. Многочисленная родня Элизабет помогала поддерживать в Годмершэм-парке обстановку постоянного оживления. У нее был брат, Эдвард, который влюбился в Джейн, сделал ей предложение и получил отказ. «Надеюсь, ты сможешь принять приглашение леди Бриджес, – писала Джейн Кассандре, – хотя я принять предложение ее сына Эдварда не смогла». Он пытался ухаживать за Кассандрой, но, и здесь потерпев неудачу, в конце концов обратил свой взор на другую девушку.

В отличие от Джейн и Кассандры обитатели Годмершэма не испытывали ни малейших сомнений относительно своего высокого положения в обществе. От них за милю веяло самоуверенностью. Старшая дочь Эдварда Фанни так описывала свое детство: «Я росла в окружении многочисленных братьев и сестер, рожденных нежиться в тепле и ласке, которыми нас окружали любящие и состоятельные родители». Но не все представители младшего поколения семейства Остин воспринимали Годмершэм с таким же энтузиазмом. Дети Джеймса Остина, человека далеко не богатого, навещали Годмершэм редко и чувствовали себя там не в своей тарелке. Каролина, дочь Джеймса и его второй жены Мэри, вспоминала о своем пребывании у дядюшки в выражениях, которыми вполне могла бы воспользоваться героиня «Мэнсфилд-парка» Фанни Прайс: «Не думаю, что я была очень уж счастлива в этом чужом доме. Помню, в коридоре была выставлена модель корабля… Помню длинную аллею высоких деревьев и сновавших в траве кроликов, которых разводили мои кузены. Мне говорили, что это липовая аллея». По мнению родственников, Каролина была не такая «своевольная и капризная», как ее годмершэмские кузены. Вообще у многих, кто испытал на себе веселое гостеприимство Эдварда и его семьи, оставался на душе слегка неприятный осадок.

Но Джейн получала огромное удовольствие от момента встречи с родственниками. Племянницы Фанни и Лиззи «выбежали к нам в вестибюль с искренней радостью», – вспоминала она о другом визите, когда приезжала в Годмершэм уже без Кассандры. В этом вестибюле с черно-белым плиточным полом до сих пор сохранилась легкая светлая лепнина. Слева и справа располагались двери в гостиную и столовую, а прямо напротив входа – лестница. В тот раз Джейн повезло – ее поселили в роскошной желтой комнате: «Мне непривычно иметь в собственном распоряжении такое огромное помещение». В тот же вечер она распаковала свой дорожный сундук. Обычно наутро следующего дня, после завтрака, она вручала хозяевам подарок. Однажды Джейн преподнесла им коврик ручной работы, «принятый с великой благодарностью». Именно такого подношения, стоившего не многих гиней, а многих часов труда, ждали богатые родственники от незамужних сестер Остин.

День «à la Годмершэм», как называла его Джейн, начинался медленно. «Пробило десять; пора спускаться к завтраку», – писала она. Затем, если удавалось, Джейн возвращалась в свою роскошную большую комнату. «Мне очень нравится мое жилище, – рассказывала она Кассандре, – и я всегда провожу здесь два-три часа после завтрака». Иногда Джейн приглашала к себе любимых племянниц. «Когда к нам в Годмершэм приезжала тетя Джейн, – вспоминала одна из тех, кто не был удостоен такого приглашения, – она привозила с собой рукопись романа, над которым тогда работала, и запиралась с моими старшими сестрами в своей спальне, чтобы читать им вслух». Эта племянница, Марианна, чувствовала себя обделенной. «Мы, младшие, слышали доносившиеся из-за двери взрывы хохота, и нам казалось ужасно обидным, что нас не допускают к общему веселью».

Семейство любило собираться в библиотеке. Летом, если на улице было тепло, туда подавали завтрак; если наступало похолодание, разжигали камин. Днем, когда все расходились по своим делам, Джейн оставалась в библиотеке, наслаждаясь «теплом и блаженным одиночеством». Для нее было настоящим счастьем – сидеть там в тишине, склонившись над книгой. «Я не успела проголодаться, – писала она, – но мистер Джонкок [дворецкий] принес мне поднос, так что придется поесть… Сейчас в моем полном владении пять столов, двадцать восемь стульев и два зажженных камина». Стол для бильярда находился в другом помещении, что очень устраивало Джейн: «Он притягивает к себе всех присутствующих в доме джентльменов, особенно после обеда». Это означало, что в библиотеке царила «восхитительная тишина».