В гостях у Джейн Остин. Биография сквозь призму быта - [58]

Собрание книг было здесь гораздо богаче, чем в доме мистера Остина. Сохранился рукописный документ, на котором золотыми буквами вытиснено: «КАТАЛОГ БИБЛИОТЕКИ ГОДМЕРШЭМ-ПАРКА». Судя по нему, у Джейн был огромный выбор – от «Писем перуанской принцессы» Франсуазы д’Иссембург д’Аппонкур де Граффиньи до обожаемых ею романов Ричардсона. Некоторые книги, пользовавшиеся особой любовью домочадцев, фигурировали в каталоге с пометой: «Перенесено в гостиную». Разумеется, к их числу относились все шесть романов Джейн. Но вкусы кентской части семьи не всегда совпадали с вкусами хэмпширских Остинов. Так, леди Бриджес, теща Эдварда, считала книжки мисс Эджуорт «донельзя глупыми».

Но за пределами библиотеки жизнь в Годмершэме, по мнению Джейн, была невыносимо беспокойной. От образцового гостя ждали исполнения множества обязанностей, в том числе участия в бесконечных разговорах. «В этом доме слишком много мелкой суеты, – сетовала она, – постоянно кто-то приезжает, а кто-то уезжает». Она писала это в то самое утро, когда в Годмершэм пожаловал очередной неожиданный гость.

Джейн добровольно вызвалась помогать Элизабет в занятиях с ее многочисленным выводком и немало времени уделяла обучению младших девочек чтению. Братья и невестки все больше использовали ее как бесплатную няньку; это казалось очевидным – что еще делать незамужней тетушке? Она бегала взапуски с племянниками Джорджем и Генри и играла в воланы с их младшим братом Уильямом: «Мы часто выдерживали три тура, а раз или два – шесть». Кроме того, она мастерски играла в бирюльки, что требовало незаурядной ловкости. Сохранилось два набора изящных, словно бы кукольных костяных бирюлек, принадлежавших Джейн. Она очень дорожила этими наборами, называя их «ценным подарком от семьи Найт семье Остин».

Роль тетушки не всегда радовала Джейн. Она предвидела, что хорошенький мальчуган неизбежно превратится в «неуправляемого неуклюжего верзилу». В «Чувстве и чувствительности» она вывела балованных отпрысков леди Мидлтон, которые издеваются над молодыми барышнями, вынужденными молча терпеть, «как развязываются их шарфы, как растрепываются их локоны, как обыскиваются их рабочие шкатулки и похищаются их ножички и ножницы». Чем не малолетние преступники в поисках оружия? Сторонница строгого воспитания, Джейн писала об одном внучатом племяннике: «Ужасно не дисциплинирован. Надеюсь, он получит парочку увесистых шлепков». По ее мнению, вся эта новая свобода в духе Руссо превращала детей в чудовищ.

От годмершэмских детей не укрылось, что Джейн втайне считает их испорченными. «Обычно из двух сестер, – писала ее племянница Анна, – дети предпочитали тетю Джейн, но к младшему поколению Годмершэма это не относилось». Она нравилась племянникам «как подруга по играм и рассказчица историй, но они никогда ее не любили. Я думаю, ее не любила их мать». Анна полагала, что причина этой нелюбви крылась в том, что Джейн внушала бойким обитателям Годмершэма, ценившим спортивные достижения выше ума, чувство неполноценности. «Любой мелкий талант вызывал у них восторг, но признать большой они были не в состоянии».

Из этого правила было одно исключение. Джейн по-настоящему сблизилась со своей старшей племянницей Фанни. «Я желаю моей дорогой Фанни счастливого дня рождения, – писала она в Годмершэм. – Пусть каждое повторение этого дня приносит ей столько же удовольствия, сколько сейчас она получает от кукольных кроваток». Джейн говорила, что Фанни «точно ей по сердцу». Сделавшись практически второй матерью своим десяти младшим братьям и сестрам, Фанни быстро повзрослела и еще теснее сдружилась с тетушкой. «Ты несравненна, неотразима, – писала ей как-то Джейн, – ты радость моей жизни». Они вместе устраивали всякие проказы, например разыгрывали из себя служанок гостя-мужчины, исправляя «ошибку в приготовлениях [настоящей] прислуги». «Видела бы ты нас с Фанни, – писала Джейн, – бегающих взад-вперед с его панталонами и трепещущих от страха, как бы он не застал нас, прежде чем мы все закончим».

Если Джейн предпочитала наслаждаться «в тишине и уюте» библиотекой, то джентльмены Годмершэма и их гости проводили время на охоте или ездили осматривать ферму, например проверить, как идет отлов рыбы в пруду. Семейное процветание зиждилось на сельском хозяйстве, да и Эдвард был сыном фермеров. Родители всегда интересовались его делами: «Мама хочет знать, построил ли Эдвард курятник, как собирался»; «Отец рад, что у Эдварда такие хорошие свиньи». Сам мистер Остин был таким же увлеченным свиноводом, как его современник преподобный Вудфорд[38], имевший однажды неосторожность дать своим свиньям немного пива, после чего они «так сильно опьянели, что не могли встать и лежали как мертвые». Однако чужим хрюшкам рассчитывать на благосклонность Эдварда не приходилось. Он жаловался в местной газете, что «стада свиней, которых выгоняют кормиться желудями, наносят его лесам непоправимый урон». Если подобное повторится, предупреждал Эдвард, хозяева свиней «будут привлечены к суду за нарушение границ частного владения».

Располагая огромным домом, Эдвард мог оказывать гостеприимство своим братьям, сестрам и их детям, и делал это охотно. Но у каждого члена семьи Остин был свой распорядок визитов. Фрэнк и Чарльз приезжали, когда позволяла морская служба; так, в 1806 году Фрэнк провел в Годмершэме свой медовый месяц. Генри заглядывал ненадолго – на праздники, например на Богоявление, иногда – на осеннюю охоту. Элиза, которая недолюбливала лошадей, была здесь более редкой гостьей. Джеймс навещал Годмершэм всего дважды. А вот Джейн и Кассандра гостили у брата подолгу, хотя Кассандра приезжала чаще. Возможно, Джейн и Джеймс, часто устраивавшие взаимную пикировку, но во многом похожие, были слишком горды, чтобы терпеть положение бедных родственников. «Кент – исключительное место для счастья, – с иронией писала Джейн, – там все богаты».