В гостях у Джейн Остин. Биография сквозь призму быта - [56]

1 ноября 1797 года он написал о «Первых впечатлениях» издателю Томасу Каделлу. Он интересовался, на какую сумму аванса может рассчитывать автор и во что обойдется публикация. Мистер Остин проявил щедрость, предложив, если книга будет плохо продаваться, возместить издателю убытки. С тем же рвением, с каким он обращался к адмиралам, пристраивая своих сыновей-моряков, мистер Остин бросился помогать своей младшей дочери.

Однако с работой литературного агента мистер Остин справился неважно. Он представил роман как трехтомный труд «объемом примерно с «Эвелину» мисс Берни». Ссылка на «Эвелину» была ошибкой: этой книгой зачитывались двадцать лет назад. Он также ни словом не упомянул о том, кто автор сочинения и чем оно так интересно. «Первые впечатления» были Каделлом отвергнуты, и письмо мистера Остина вернулось к нему с пометой: «Отказать».

Нам остается лишь надеяться, что он не посвятил Джейн в подробности своей инициативы. Для начинающего романиста отказ стал бы слишком жестоким ударом.

13 Годмершэм-парк

Я буду есть мороженое и пить французское вино, презирая вульгарную экономию.

Джейн о предстоящем визите в Годмершэм-парк

Такие имения, как Пемберли мистера Дарси, Розинг-парк леди Кэтрин и даже соседний Незерфилд-парк, были куда роскошнее, чем то, в котором росла Лиззи Беннет. Посещая их, она чувствовала себя чужой и необычайно остро ощущала свой статус (или его отсутствие). Она получила возможность лучше узнать себя; мы – наблюдать за разворачивающейся драмой.

Существует явная перекличка между датами создания первого варианта «Гордости и предубеждения» и визита Джейн летом 1796 года в богатый дом, живший на гораздо более широкую, чем в пасторате, ногу. Ее брат Эдвард после женитьбы поселился в Роулинге, в Кенте. Его ранг поднялся до джентри-землевладельца; ни о каком «псевдо» речь уже не шла. По имеющимся свидетельствам, Эдвард принял сестру с исключительной добротой и гостеприимством. Но едва вернувшись домой в Стивентон, Джейн засела за работу, и из-под ее пера родились образы надменных мистера Дарси и леди Кэтрин. Знакомство с новым миром Эдварда сопровождалось переоценкой ценностей; Мэрилин Батлер утверждает, что в «Гордости и предубеждении» нашло отражение «инстинктивное неприятие кентского высокомерия».

В августе 1798 года мистер и миссис Остин, Джейн и Кассандра снова отправились в гости к Эдварду, на сей раз в еще более просторный и богатый дом, чем Роулинг. Годмершэм, находившийся (и сейчас находящийся) примерно в восьми милях к юго-западу от Кентербери, – это величественный палладианский особняк. Всю последнюю милю пути по длинной подъездной аллее, проложенной через пейзажный парк, по которому бродили олени, среди деревьев мелькали его очертания. На выезде из рощи, «посреди восхитительной лужайки, перед вами появлялась усадьба».

Легко представить себе, как Джейн и ее семья после долгого путешествия из Хэмпшира подкатывают в экипаже к парадному входу, – «запыленные, возбужденные», готовые к развлечениям и вольготному житью. Эта сцена приводит на память весь костюмный гламур фильмов про Джейн Остин. По ним многие могут заключить, что Джейн только и делала, что танцевала на балах и пила чай в домах вроде Годмершэма. В действительности это был не ее мир. Джейн месяцами гостила в богатейших имениях, но ни в одном из них не жила по-настоящему. Она оставалась гостьей, зрительницей, судьей.

Визиты Джейн в большие дома научили ее сжато характеризовать архитектурные стили. Создается впечатление, что, попроси мы ее, она запросто начертила бы поэтажный план Мэнсфилд-парка или Пемберли. Но Джейн никогда не затрудняет себя подробным рассказом о точном расположении помещений. Она дает нам только действительно необходимое – несколько наиболее выразительных штрихов. Например, Нортенгерское аббатство – в прошлом настоящее аббатство, значительно перестроенное хозяином, – сохранило готические окна, но было оснащено современной отопительной системой. Напротив, Донуэллское аббатство оставлено в неприкосновенности в доказательство надежности и неприхотливости его владельца, мистера Найтли. Созертон – кирпичный дом в елизаветинском стиле, «тяжеловесный, но внушительный». Несмотря на все его благородство, владелец дома, глупый и помешанный на моде, убежден, что он похож «на самую что ни на есть мрачную тюрьму». Пемберли, «величественное каменное здание», датируется началом семнадцатого века, Апперкросс – его концом, временем правления Вильгельма и Марии. А вот усадьба Мэнсфилд-парк – образчик палладианского стиля восемнадцатого века, как и Годмершэм-парк.

Визит в Годмершэм-парк летом 1798 года был приурочен к переезду туда Эдварда. После смерти его приемного отца, мистера Найта, миссис Найт решила перебраться в Кентербери и в знак «любви и привязанности», как значилось в акте правовой передачи, отписать поместье Эдварду. Он, в свою очередь, обязывался обеспечивать ее годовым доходом в 2000 фунтов.

Это был щедрый дар, хотя, возможно, не столь щедрый, как кажется на первый взгляд, потому что на плечи Эдварда легло бремя управления имениями. Более того, если бы дела пошли плохо, ему пришлось бы доплачивать миссис Найт необходимую сумму из собственных средств. Она возложила на него обязанности главного землевладельца и распорядителя хозяйством. Но миссис Найт не ошиблась в выборе. Эдвард успешно справлялся с делами, а главное – это приносило ему удовольствие. Он был «больше «управляющим», чем это в обычае у владельцев крупного состояния, – считала племянница, – и занимался своими имениями с величайшей увлеченностью».