В городе Хило, штат Гавайи - [3]

Я подошла к столику Франца, чтобы подбодрить его.

— Вот тебе настоящая полинезийка. Ей девяносто семь лет. Это моя бабушка, вернее, прабабушка, она жила в одной из тех хижин, про которые ты говорил.

Франц вспыхнул, но я успокоила его, сказав, что бабушка не понимает по-английски.

— Хочешь поговорить с ней?

— Нет, нет, — прошептал Франц. — Большое спасибо, но лучше не надо.

Я видела, что он немного боится бабушки. Она постучала палкой об пол, и я принесла ей еще одну чашку молока.

— Кто это? — спросила бабушка.

— Турист. Он поселился у нас в третьем номере.

Бабушка некоторое время смотрела на Франца, потом сказала, что он чересчур худой, что она хочет угостить его обедом и что я должна показать ему Сад принцессы.

К двенадцати дождь немного стих. Я повесила на дверь записку и поднялась к Францу. Он разложил на кровати множество карт и красными точками отмечал на них самые интересные места. Подоконник был завален скорлупой кокосовых орехов, ракушками и множеством пальмовых семян, от которых на полу образовалась лужа.

— Меня прислала бабушка, — сказала я. — Она хочет, чтобы я показала тебе Сад принцессы, это недалеко. А потом она приглашает тебя на обед. Таков приказ.

Я нашла для него плащ, и мы отправились. Вообще-то этот Сад знаменит, только мало кто успевает его посмотреть, туристы едут прямо на Мау-на-Лоа. Никаких цветов в Саду нет, одна лишь трава, одевающая пригорок за пригорком по всему берегу. Типичный японский сад — вода, мостики, каменные тумбы со светильниками и деревья, растущие далеко друг от друга. И зарытые камни, над землей видна лишь небольшая часть камня,

— А кто была эта принцесса? — спросил Франц. — И когда она жила?

— Давно, — ответила я. — Точно не знаю. Но она была полинезийка, это ты можешь записать.

Дождь почти перестал. Мы дошли до самого конца Сада, Францу непременно хотелось подняться на каждый мостик. Там он останавливался, оглядывался по сторонам и объяснял, что мосты расположены так же, как деревья, то есть они красиво смотрятся с любой стороны и не мешают друг другу. Потом он восхищался зарытыми камнями и утверждал, что здесь сказочно красиво.

— Конечно красиво, — согласилась я. — Хотя в солнечную погоду тут еще лучше.

— Нет, нет, — возразил Франц, — этот Сад нужно смотреть сквозь дымку дождя. Я видел много мест, которые в солнечную погоду чересчур приторны. — И он стал распространяться на эту тему.

Дома я занялась бабушкиным обедом, Фредди мимоходом заглянул в бар и поинтересовался, как себя чувствует турист.

— Прекрасно, — ответила я. — Ему нравится дождь. Он разочарован, что у нас нет хижин, и верит, что море кишит большими американскими акулами.

— Сдохнуть можно! — воскликнул Фредди. — Зачем ты напугала его? По-моему, он хороший парень.

— Я не пугала, я только хотела помочь ему. Дождь зарядил сильнее, Франц сидел и писал обо всем, что видел. Бабушка вышла из-за занавески и тотчас же заснула у себя в углу. Я застелила стол нарядной рождественской клеенкой и поставила прибор.

— А почему только один? — шепотом спросил Франц, он явно нервничал.

— Не удивляйся, таков обычай, — сказала я. — Бабушка будет есть позже, но ты ее гость. А я ем когда придется. На обед будет курица. И Особый Салат из Тропических Фруктов. — Я нарочно произнесла каждое слово будто с большой буквы, и он был в восторге. Не забыть бы рассказать об этом Фредди — Особый Салат из Тропических Фруктов! Oh wow!

Бабушка проснулась от собственного храпа и сказала:

— Накорми его получше, он слишком худой. Ты ему сказала, что это я его угощаю?

Франц принялся за курицу, и я ушла. Вскоре он подошел к стойке.

— Я так не могу! — сказал он. — Она все время смотрит на меня, мне кусок в горло не лезет. Ради бога, подойди ко мне.

Я подошла.

— Переведи, — попросил Франц и заговорил, как будто читал по бумажке: — Благодаря вам, уважаемая госпожа, я увидел сегодня Сад полинезийской принцессы. Этого я не забуду никогда в жизни.

Я перевела.

— Забудет, не забудет, какая разница, — буркнула бабушка.

— Скажи ей, — продолжал Франц, — скажи ей, что на всем вашем архипелаге самое сильное впечатление на меня произвел Хило.

Я перевела, тут бабушка оживилась и сказала, что Хило — грязная дыра, которой далеко до Ханалеи на Кауаи, где она родилась.

— Скажи ему, — велела бабушка, — что здесь все не так. Овощи плесневеют, рыба засыпает прежде, чем ее успевают вытащить из моря. Служанки — разряженные бабы, которые слишком много возомнили о себе. Дети даже не умеют танцевать, телевидение показывает не то, что следует, и все это чужеземцы устроили нам назло. В другой раз, когда буду не такой усталой, я ему еще расскажу про Хило.

Наступает недолгое молчание.

— Что она сказала? — шепотом спрашивает Франц. — Она на меня сердится?

Я отвечаю, что бабушка считает, что все мосты, деревья и камни расположены так, чтобы ими можно было любоваться отовсюду. Тут Франц встает и кланяется бабушке, а она говорит, что ей жалко туристов — они все немного полоумные:

гоняются за тем, чего у них и дома хватает. Фрукты у них на родине выглядят иначе, чем в Хило, это правда, так же как дождь, рыба или женщины. Но уж если на то пошло, эти самые важные на свете вещи есть везде и по сути одинаковы. К тому же ездить — дорого и не нужно.