В горах Таврии - [43]

— Эй, берег! — доносится крик.

— Есть берег!

Якунин, радист — молодой паренек в ватнике с ящиком за плечами, а за ним секретарь обкома Меньшиков попадают под луч электрического фонарика, направленного на них Маркиным.

— У вас все готово? — спрашивает лейтенанта Меньшиков.

— Все.

Секретарь обкома отводит в сторону его и Якунина.

— Обком партии и командование надеются на вас. Севастополь ждет связи с партизанами. Помните: с завтрашнего дня мы дни и ночи ждем вас в эфире. Передайте партизанскому командованию — пусть готовят посадочные площадки. Мы пошлем к ним самолеты с продуктами, медикаментами. По выполнении задания возвращайтесь в Севастополь, дайте знать по радио. Мы укажем вам район перехода линии фронта, встретим вас.

— Будет сделано, товарищ секретарь обкома! — говорит Маркин.

…Катер отчалил от берега и вышел в открытое море. Небо спускалось ниже. Поднимался небольшой ветер.

Маркин и Якунин стоят на палубе, прислушиваются к шуму мотора, к свисту холодного ветра.

Темная южная ночь, и чем дальше в море, тем сильнее ветер. Он тугими порывами набрасывается на катер, клонит его к воде. Соленые волны гуляют по маленькой палубе.

Катер уносит группу от родного города в неизвестность. Где, в каких ущельях или пещерах она найдет партизан, затерявшихся в лесах и, наверное, проявляющих очень большую осторожность?

Море разыгрывается еще сильнее, уже большие волны гуляют по палубе.

Маркин поднимается на командирский мостик.

— Правее Голубого залива высадишь нас, — говорит он командиру. — Бывал там?

— А где я не бывал, разве у черта на рогах не сидел, — невесело ответил тот. — Там подводные камни.

— Знаю. На берег шлюпкой доберемся.

— Ладно.

Командир затягивается трубкой, смотрит на компас.

— Ну и ночка, прямо-таки для турецких контрабандистов, — беспокоится он за свое суденышко… Волны бросают его, как щепку.

Неожиданно командир приказывает:

— Лево руля, приглушить мотор!

Становится тихо, ветер доносит до слуха отчетливый шум мотора.

— Немецкие охотники, ищут, — говорит командир.

Вскоре шум пропадает за кормой, катер меняет курс и на полном ходу приближается к Голубому заливу. Связные готовятся к высадке, на маленькую шлюпку укладывают самое необходимое.

Буйным натиском катятся прибрежные волны, а вокруг стоят угрюмые каменистые громады.

Шлюпку спускают на воду, прощаются. Волна подхватывает ее и поднимает на гребень. Но сильные руки Маркина налегают на весла, поворачивают шлюпку поперек волны и направляют ее к берегу.

Высаживаются.

Ветер гудит в расщелинах скал, подгоняет людей. Они торопливо покидают берег и идут по тропе через виноградники и огороды.

Вдруг из-за соседней скалы взлетает в небо несколько ракет.

— Ложись! — командует Маркин и первый падает на мерзлую землю.

Свет вырывает из объятий ночи клочок бушующего моря, серую полосу земли и небо, испещренное редкими белыми точками падающего снега.

За ракетами следуют трассирующие пули и доносятся пулеметные очереди.

— Не спят, гады. Надо торопиться, — предлагает Маркин.

Он идет впереди бесшумной походкой. Радист с первых шагов спотыкается и падает.

— Ставь ноги крепче, — шепчет ему старший лейтенант.

Через полчаса подкрались к Севастопольскому шоссе Южного берега Крыма.

Маркин уходит на разведку, а Якунин и радист выжидают в кустах. От холода и тревог радист стучит зубами. Над самой головой трещат моторы, с полузатемненными фарами по шоссе проскакивают мотоциклисты.

Возвращается Маркин.

— Самое время переходить дорогу, патруль только проскочил.

Первым перебегает дорогу Маркин, присматривается и дает сигнал радисту. Тот делает несколько шагов и… падает.

— Батареи, батареи… разбил, эх… — кричит он истошным голосом.

— Тихо, — Маркин подхватывает радиста и несет через дорогу, кладет под кустом. — Можешь идти?

— Могу, только сильно зашибся. Эх, лучше бы на грудь упал, а то на батареи, — горюет паренек.

— Лучше бы ты совсем не падал, растяпа, — распекает его Маркин.

Идут дальше. Чем выше поднимаются, тем глубже снег и свежее. Вокруг на вершинах красуются белые исполинские шапки, окаймленные черными линиями лесов.

Идут по снежной целине, рассветает. Радист выбивается из сил. Привал.

— Нам надо переждать до полудня, а потом на яйлу подниматься, — там перекрещиваются все партизанские тропы, — предлагает Якунин.

С полудня поднимаются на яйлу, попеременно помогают радисту, который оказался слабым ходоком.

К закату выбрались на западный участок яйлы. Якунин уходит на разведку, а Маркин поит обессилевшего радиста горячей водой.

Вскоре Якунин возвращается.

— Напал на тропу… Пойдемте к Чайному домику.

Тропа все круче. Вот она вьется по кромке обрывистой скалы. Радист бледнеет, руками хватается за снег. Неожиданно он вскрикивает и падает.

— Д-е-р-ж-и-с-ь! — Маркин бежит на помощь, но поздно. Радист проваливается, как в пучину.

Маркин и Якунин стоят над бездной, молчат.

— Э… э… э!.. — кричит Якунин.

В ответ ни звука…

Через час Якунин и Маркин находят радиста… Он без дыхания лежит на глыбе диорита… Рация и батареи разбиты.

— Эх, и везет, черт возьми! — кричит Маркин и закрывает руками лицо.

— Рация у партизан есть, — успокаивает его Якунин и тянет за рукав. — Надо двигаться…