В горах Словакии - [61]

— В Женеве?!

— Да. Из Праги, где сменишь машину и паспорт, чтобы полиция не схватила тебя, немедленно отправишься в Женеву. Там будешь ждать меня. А сейчас с богом!

Выходя от пана Витера, Эдуард столкнулся с матерью. Она бросилась ему на шею и зарыдала. Он обнял ее, но тут же отстранил и прошел к себе.

Через пятнадцать минут после тяжелого прощания с родителями Эдуард выехал из города. У монастыря остановил машину, последний раз посмотрел на город, такой тихий и красивый в солнечных лучах, вздохнул, чувствуя, как туманятся глаза, и снова сел за руль. Миновав километров двадцать, съехал с шоссе в заросли, сменил на машине номер и на большой скорости поехал к Праге. Там его уже ждали, предупрежденные телефонным звонком пана Витера. Ему сменили машину и документы. Через два часа Эдуард пересек демаркационную линию и оказался в американской зоне.

Чем дальше он удалялся на запад, тем спокойнее становилось у него на душе. Сомнения и растерянность, страх, которые еще недавно владели им, медленно отступали, уступая место радости. Теперь он уже не смотрел на свое поражение, вынужденное бегство, как на тяжелую драму, напротив, все больше проникался верой, что действовал правильно и ему не в чем раскаиваться и упрекать себя. Придет час, и он победителем вернется в Чехословакию, займет достойное место в буржуазном обществе.

* * *

Едва пленных разместили по камерам городской тюрьмы, как Горан вызвал на допрос немецкого майора. Он приказал конвоирам привести диверсантов, задержанных Морозовым.

— Вы знаете этих людей? — спросил Горан, когда немецкие солдаты застыли у двери,

Майор посмотрел на них, усмехнулся.

— Знаю. Один Адольф Гудцен, второй — Герхард Людес.

— Какая у них военная специальность?

— Саперы.

— Вы направляли их в город с каким-нибудь заданием?

— Нет. Война кончилась, немецкая армия прекратила свое существование, и я не мог распоряжаться судьбой солдат. Нас после поражения объединяло одно желание: выбраться в американскую зону и сдаться.

— И все же ваши солдаты оказались в городе. У нас есть основание полагать, что они совершили диверсию.

— Не стану ни подтверждать это, ни опровергать. Скажу одно: ко мне обратился Коцика с просьбой порекомендовать ему двух саперов для выполнения какого-то задания. Я предоставил ему возможность самому договариваться с ними. Как они поладили — это можете узнать у них. Больше ничего не могу добавить к сказанному.

* * *

Коцика сидел в тесной одиночной камере в углу на табуретке, вытянув вперед длинные ноги, не в силах проглотить комок, вставший в горле. Он с ужасом думал, что дни, а может быть, и часы его жизни сочтены. На милосердие победителей он не рассчитывал.

Когда за ним пришли конвоиры, Коцика с большим трудом поднялся с табуретки, сделал несколько неуверенных шагов, оглядел последнее пристанище в своей жизни, уверенный, что уже никогда не вернется сюда. Заложив руки за спину, он направился к двери, пригнулся, чтобы не задеть головой о косяк, и пошел по коридору.

Коцика вошел в кабинет Горана и остановил свой взгляд на Ладиславе Черноцком.

— А ты, парень, ловко в прошлом году ускользнул от нас. — И приветливо улыбнулся, как хорошему другу, которого давно не видел.

Ладислав ничего не ответил, молча указал ему на стул. Коцика понял, что его шутливый тон, каким он обычно в свое время начинал допрос, здесь не примут. Он ожидал, что Горан сначала выполнит все необходимые формальности для протокола, но тот сразу же перешел к делу.

— Почему вы приказали взорвать цех?

— Я не приказывал, а только выполнял приказ, — ленивым тоном ответил Коцика, не меняя положения.

— Чей?

— Эдуарда Ворлика, сына директора завода.

Горан и Ладислав переглянулись.

— Почему Ворлик отдавал вам приказ? Разве вы у него состояли на службе?

— Если хотите — да. — Коцика откинулся на спинку стула и с вызовом посмотрел на Горана. — Вы же не взяли меня в свое управление, а Ворлик обещал должность и хорошо платить. В моем положении все равно какому богу молиться, лишь бы дал заработать на жизнь. Учтите еще одно обстоятельство: он хотел добиться моей реабилитации за прошлое.

— Ворлик действовал по своей инициативе или тоже выполнял чей-то приказ?

— Этот вопрос лучше задайте ему.

Горан взял листок бумаги и написал: «Немедленно установи, где Э. Ворлик, его отец и представитель компании» — и передал Ладиславу. Тот молча кивнул и вышел из кабинета.

— Ворлик объяснил вам, почему он принял решение взорвать цех?

— Да, по политическим мотивам. Он сказал мне, что коммунисты набирают силу в стране и в нашем городе, при случае смогут захватить власть. Поэтому необходимо произвести взрыв, а грехи свалить на Брайжека и его компанию.

— И вы действительно считаете, что на такое дело он решился самостоятельно, без подсказки?

— Я ничего не считаю, лишь передаю то, что мне сказал Ворлик, а вы гадайте, так это или нет.

В кабинет вошел Ладислав и положил перед Гораном записку. «Эдуарда Ворлика в городе нет», — было написано на ней.

— Уведите арестованного, — приказал Горан конвоирам. Когда дверь за ними закрылась, сказал Ладиславу: — Я это понял, как только Коцика назвал его имя. Давно Ворлик выехал из города?