В горах Словакии - [60]

— Сегодня утром Горан и Черноцкий с отрядами рабочей милиции окружили «лесных волков», — проговорил Томаш. — Им оттуда не выбраться, а нам, пока целы, надо уносить ноги.

— Заткнись, — не разжимая зубов, процедил Эдуард. — Тебе-то чего волноваться? Мне сообщили, что Петричко убит, он тебя не выдаст.

— Но жив Коцика. И, если его возьмут, он тут же укажет пальцем на вас и меня. Каждый по-своему спасает шкуру.

— Может быть, ты и прав, — упавшим голосом проговорил Эдуард. — Поезжай на двадцатый километр, все, что узнаешь о «лесных волках», немедленно сообщи мне.

— Слушаюсь.

Эдуард понимал, что для него наступил критический момент, когда нужно было на что-то решиться: или немедленно бежать из страны, или укрыться в надежном месте. Коцика, этот палач, жестокий самодур, на совести которого не одна загубленная душа, еще не известно, как поведет себя, оказавшись в руках Горана: начнет цепляться за жизнь, предавать все и всех. Кому хочется умирать...

«Надо бежать», — повторял про себя Эдуард, сам толком не зная куда бежать. И вдруг подумал... нет, он не хотел об этом думать, получилось само собой: единственный, кто может его спасти — это нан Витер. Как же ему была неприятна эта мысль! Ведь он должен пойти на поклон к человеку, которым пренебрег только потому, что слишком уверовал в собственные силы.

Эдуард въехал во двор особняка, поставил машину в гараж, поднялся в свою комнату и бросился в кресло. И хотя он сознавал, что время не терпит, надо собираться в путь, никак не мог заставить себя подняться и действовать.

Старинные часы в гостиной пробили десять. «Что же я сижу? — шевельнулось у него в голове. — Дождусь, пока Горан не возьмет меня...»

Эдуард оглядел комнату прощальным взглядом, тяжело ступая, точно к ногам был привязан тяжелый груз, подошел к стенному шкафу, извлек оттуда три пустых чемодана, один положил на стол, два — на кровать, принялся укладывать в них вещи аккуратно, без суеты. Он разложил по карманам пиджака документы, деньги, чековые книжки швейцарского банка. Вынес чемоданы в гараж, поставил их в багажник «шкоды», залил бак бензином, наполнил им две пустые канистры, достал из шкафа другой номер машины.

Остаток ночи Эдуард провел в тревожном сне. В седьмом часу ему позвонил Томаш:

— Я нахожусь возле вашего дома. Нам необходимо сейчас же увидеться.

— Жди у задней калитки, я сейчас выйду.

Эдуард взял ключ в прихожей, прошел через двор, отпер калитку и впустил Томаша.

— Горан взял всех «лесных волков», в том числе и нашего общего знакомого, — заикаясь, проговорил Томаш. — Колонна пленных идет к городу, скоро будет здесь.

* * *

Эдуард быстро вошел в гостиную, остановился, плотно сжав губы, посмотрел на отца, который сидел в кресле, закутанный в плед, на пана Витера, склонившегося над ним. Они о чем-то говорили, но увидав его, умолкли.

— Отец, мне немедленно нужно уехать из города, — сказал Эдуард и не узнал своего голоса.

— Что так срочно? — обратил к нему мутный взгляд пан Ворлик.

— Если я здесь задержусь на час, меня арестуют, и тогда уже никто мне не поможет, не спасет.

— Что ты говоришь, Эдуард? Почему тебя должны арестовать? За что? — тревога и удивление отразились на лице пана Ворлика.

— Взрыв цеха по моему заданию организовал Коцика. Сегодня в лесу его арестовали. На допросе он выдаст меня. Я не хотел жертв, — продолжал Эдуард дрожащим голосом. — Я просил его разрушить только надстройку, а вину за это свалить на Брайжека и его компанию. Но Коцика перестарался. Правильно говорят: услужливый дурак опаснее врага.

— Какой ужас!

— Отец, сейчас не время для эмоций. Я должен немедленно уехать.

— Куда ты едешь, мой мальчик? — положив руку на плечо Эдуарда, спокойно спросил пан Витер.

— Об этом я хотел посоветоваться с вами.

— Прошу ко мне. — И, пропуская Эдуарда в свою комнату, сказал: — Я внимательно слушаю тебя.

Он стоял посередине комнаты, сложив руки на груди, и в упор смотрел на Эдуарда. Тот смешался под его взглядом и стал сбивчиво рассказывать историю организации взрыва, кое-что не договаривая, кое-что сглаживая. Но по выражению лица пана Витера догадался, что тот отлично понимает, где он говорит правду, где врет, где пытается подать все в выгодном свете. Когда Эдуард наконец кончил говорить, пан Витер разомкнул руки и, снисходительно улыбаясь, сказал:

— Мой мальчик, я не хотел ни мешать тебе, ни советовать, что и как делать, хотя с первой минуты был уверен, что с треском провалишься со своей затеей.

— Почему же вы не остановили, не поправили меня? — в голосе Эдуарда прозвучало отчаяние.

— А почему я должен был тебя останавливать? — вскинув голову, с вызовом сказал пан Витер. —Ты же хотел быть самостоятельным, независимым, поэтому скрывал от меня свои планы. Но я не осуждаю, — покровительственным тоном продолжал он. — Ничто так не учит людей, как личный опыт. Отныне будешь знать, как готовить и проводить в жизнь серьезные акции, на кого опираться, где искать союзников. Говорю откровенно: я рад за тебя, за твою смелость и решительность. Надеюсь, ты станешь настоящим борцом за наше дело. А сейчас тебе лучше исчезнуть из Чехословакии. Я заранее предвидел ход событий и все продумал. Вот тебе два письма. — Пан Витер взял их из папки и передал Эдуарду. — Ты вручишь их по указанным адресам: одно в Праге, другое — в Женеве.