В горах Словакии - [3]

— Здравствуйте, — снимая пилотку, поклонился Александр.

— Добрый вечер. Проходите, пожалуйста,

— Я к вам с просьбой: разрешите с товарищем переночевать у вас?

Девушка прищурила глаза, задержала взгляд на его лице, легко повернулась на каблуке и крикнула:

— Мама!

В дверях показалась высокая полная женщина лет сорока пяти в пестром халате и полотенцем в руках. Увидав Александра, она приветливо улыбнулась. Девушка что-то тихо сказала ей.

— Да, да, проси пана офицера, — сказала женщина и опять улыбнулась. Девушка взяла Александра за руку и повела за собой.

— Вам здесь будет хорошо, — сказала она, пропуская его в небольшую комнату. — Отдыхайте, я скоро вернусь.

Александр осмотрелся: у стены стояли пианино и этажерка с нотными тетрадями, кровать под голубым покрывалом, над которой висел портрет девушки. Она сидела, положив руки на спинку стула, и задумчиво смотрела вдаль.

В гостиной послышались осторожные шаги. Девушка вошла в комнату тихо, медленно прикрыла за собой дверь, точно боясь нарушить тишину дома. На ней было платье без рукавов с глубоким вырезом па груди, перехваченное в талии широким поясом.

— А вот и я, — сказала она, подавая ему обе руки. — Будем знакомы: меня зовут Люда.

И улыбнулась. Улыбка получилась легкая, озаренная внутренним светом. Александр смотрел на ее темно-серые глаза с широким разрезом, скрывавшие блеск в полуопущенных ресницах, бледные губы, очерченные по краям тонкой линией, брови-струнки, плавно огибавшие глаза, чуть вздернутый нос и тоже улыбнулся растерянной улыбкой: ему было неловко за свой не совсем опрятный вид, помятую гимнастерку, пыльные сапоги, в которых он бесцеремонно вторгся в сверкающую чистотой девичью комнату.

— Это вы играли на пианино перед моим приходом? — спросил Александр.

— Да. Садитесь, пожалуйста. — И, расправив подол платья, Люда опустилась на диван, закинув ногу на ногу.

Александр сел к столу так, чтобы за спускавшейся почти до пола скатертью не было видно его пыльных сапог, и сказал:

— Я давно не слушал музыку.

— Могу вам сегодня поиграть.

Голос у нее был мелодичный, приятного тембра. Люда говорила спокойно, чуть растягивая слова, и казалось, что она прислушивается к ним...

* * *

Когда пришел Виктор, пани Дана, мать Люды, пригласила всех к столу.

В гостиной горел один торшер под широким абажуром, освещая стол и тумбочку, на которой стоял радиоприемник. Какая-то радиостанция передавала танцевальную музыку. Изредка она прерывалась и томный женский голос произносил одну-две фразы, и снова звучала музыка.

Александр наслаждался тишиной и покоем, от которых давно отвык. За столом все словно сговорились и не вспоминали о войне, о недавней фашистской оккупации Чехословакии, говорили о пустяках, рассказывали разные занимательные истории. Люда больше молчала, задумчиво смотрела то на Александра, то на Виктора, слушала их рассказы, улыбалась. На столе перед ней стояла хрустальная рюмка на высокой ножке, к которой она едва прикасалась, когда все пили. Зато отец ее, пан Вацлав, был весел и шумлив, опрокидывал рюмку за рюмкой и, если видел как у жены на переносице сходились брови, говорил офицерам:

— Пейте, я пропущу.

Все уже поднимались из-за стола, когда в коридоре послышался мужской голос:

— Пан Чадек, к вам можно?

— Это Франтишек, — сказала пани Дана и вышла встретить гостя.

— Он наш сосед, живет на втором этаже, иногда заходит к нам, — пояснила Люда офицерам.

Вошла пани Дана, за ней полный молодой человек в широком клетчатом пиджаке. Он поклонился, пригладил пухлыми пальцами длинные русые волосы, разделенные пробором, и сказал:

— Я вернулся домой и узнал от мамы, что у вас остановились русские офицеры. Извините, но я набрался смелости зайти к вам в столь поздний час.

— Пожалуйста, Франтишек, — пани Дана указала ему на стул.

— Спасибо. Франтишек Байра, — представился он Александру и Виктору. — А вы знаете, что вместе с русскими в город вступили чешские партизаны? — спросил он, обводя всех медленным взглядом.

— Наши партизаны! — сверкнул глазами пан Вацлав. — Я их видел, славные ребята.

Франтишек снисходительно улыбнулся и продолжал:

— Среди них я увидел одного нашего общего знакомого. И кого бы вы думали? — и, не дожидаясь ответа, выпалил: — Ладислава Черноцкого!

— Ладислава? — в один голос с удивлением произнесли пан Вацлав и пани Дана, а Люда недоверчиво посмотрела на него.

— Да, да, Ладислава! — Байра был доволен произведенным эффектом. — Пан Черноцкий говорил, что Ладислав уехал в Прагу и куда-то пропал. Он и жена очень убивались, заявили в полицию. А Ладислав-то, оказывается, вон в какую Прагу ездил.

Люда и пани Дана переглянулись, а пан Вацлав, прикрыв глаза рукой, загадочно улыбался, как будто ему все давно было известно.

— Хотела бы я на него посмотреть, — сказала Люда. — Как он выглядит?

— О-о, геройски! На сентиментальных девушек может произвести неотразимое впечатление, — и Франтишек засмеялся.

— А если отбросить шутки, действительно, как он выглядит? — спросил Александр, внимательно глядя на Франтишека.

— Ладислав высокий, спортивного сложения парень, с волнистыми светлыми волосами, — сказал Франтишек и, помедлив, добавил: — Самая яркая примета — большая родинка под правым ухом.