В горах северного Прибайкалья - [14]

Хатабыч прицелился и выстрелил. Зверь осел, но тут же поднялся на ноги и, судорожно поджимая заднюю часть тела, бросился к зарослям стланика. Хатабыч выстрелил вторично, снова ранил зверя, но тот все же успел добежать до стланика и скрыться в нем.

Велижанин и Хатабыч пошли по следу медведя и увидели, что камни вокруг обрызганы кровью. Эта дорожка привела их к кромке стланиковых зарослей. В тот момент, когда они хотели войти в стланик, медведь высунулся из него и разъяренно оскалил пасть, но напасть не решился и снова спрятался в гуще ветвей. Пришлось отойти от зарослей и спрятаться за большим камнем.

Зверь храпел, но не выходил из стланика. Тогда они еще несколько раз выстрелили по нему сквозь хвою и ветви — медведь протрещал кустами и замер. И больше, как ни прислушивались, они не услышали ничего.

Я проснулся, по-видимому, после первого выстрела. По промежуткам между выстрелами можно было понять, что зверь или ранен, или убит и что нужно идти измерять его, взвешивать, собирать с него паразитов и делать снимки.

После внимательного осмотра следов мы обнаружили на земле кровь и решили, что можно пойти по следу без риска. Красная дорожка привела нас в чрезвычайно густой стланик. Ничего не было видно уже в трех шагах, и медведь мог подмять мгновенно. Появлялось неприятное ощущение страха. Среди кустов мы обнаружили место, где на лишайнике лежал медведь. Вся эта крошечная ягельная полянка здесь стала красной.

Вдруг мы увидели медведя совсем рядом.

— Камень, — крикнул я Хатабычу.

Камень ударился о тело зверя, но он не пошевелился.

Мы выкатили медведя на чистое место. Это была небольшая яловая медведица. В длину она не превышала 165 сантиметров и весила всего сто девять килограммов. В желудке у нее мы обнаружили семь килограммов нашей оленины, отдельные куски которой достигали трехсот граммов. Вчера вечером приходила, по-видимому, она, и, наверное, она же была одним из главных грабителей нашего склада.

Сделав несколько фотографий, мы сняли с медведя шкуру и разделали его тушу. К месту лагеря мы легко перенесли ее за один прием, затем окунули тушу в ручей с холодной ключевой водой. Шкуру же растянули на кольях и натерли солью. Вскоре уже была готова порция медвежьих шашлыков. Теперь мы были обеспечены мясом на долгое время и могли, ни о чем не заботясь, начать работу.

ПО ГОРАМ И МЕЖ ГОР

В такой замечательный день не сиделось на месте — решено было спуститься вниз по ключу и разведать его долину.

Природа этого дикого и изумительно величественного края глубоко взволновала нас и хорошо запечатлелась в памяти. Ручей теснился меж невысоких скал. Вода насквозь пронизывалась солнечными лучами, и всюду под ней был виден слоистый, отглаженный течением камень. Красные, зеленые, желтовато-бурые цвета просвечивали сквозь воду, как драгоценные камни.

Местами скалы слегка отступали, их место занимали невысокие, но густые заросли ивняка. Они были особенно прелестны, когда вдруг перемежались с крошечными субальпийскими лужайками.

Звериная тропа была проложена здесь «с большим вкусом», не минуя ни одного красивого уголка. Местами, когда скалы снова оттесняли лужайки и ивняки, тропа взбиралась высоко вверх и терялась в бесконечном океане кедрового стланика. Она шла все время по левому берегу реки и явно принадлежала медведям и оленям — об этом нам постоянно напоминали их следы и совершенно свежие экскременты, которые были видны повсюду.

Вскоре мы уже пробирались среди последних деревьев лесного пояса. Здесь росли пихты, березы, а немного ниже — кедры. Пихты, всегда вызывавшие у нас какие-то особенно теплые чувства, стояли как в сказке, напоминая фантастические ряды острых шпилей так узки были их точеные кроны и так мало ветвей уживалось на их стволах. Только самые выносливые из них, не испугавшиеся ни страшных северо-западных ветров, ни скал и морозов, сумели уцелеть на такой высоте.

Отовсюду были слышны голоса бурундуков и пищух, и сами зверьки то и дело попадались нам на глаза. Вместе с медведем и северным оленем они были здесь настоящими ландшафтными животными.

Тропа перешла наконец на правый берег реки, и мы увидели открытый крутой склон горы с богатыми лугами и невысокими зарослями березы и ольхи. Подняться по нему на вершину хребта было очень заманчиво.

Подъем занял у нас не менее часа и оказался нелегким, ио, выйдя на вершину горы, мы были вознаграждены прекрасной картиной, открывшейся отсюда.

Здесь почти не было комаров — мы почувствовали огромное облегчение. Типичное горное плато на высоте около тысячи восьмисот метров над уровнем моря. С востока оно ровное, как стол, к западу полого спускается к реке Лене, внезапно переходя в довольно крутой склон. Мы шли по лишайниковой тундре с золотистыми рододендронами и круглолистной карликовой березкой, между которыми росли чахлые кустики шикши и брусники.

Плато со всех сторон обдувалось ветром и было, видимо, излюбленным местом оленьих пастбищ. Его ровная поверхность была во всех направлениях исчерчена оленьими тропами. С юго-восточной стороны на склоне горы еще лежали мощные снежники. На западе, там, где кончалось плато, и дальше стелилась бесконечная тайга, покрывая невысокие сопки приленской возвышенности.