В горах долго светает - [119]

Саперы возвратились через полчаса. По колонне сообщили: впереди, в ущелье, обнаружены следы недавней попытки заминировать дорогу, экипажам боевых машин усилить наблюдение. И снова бронетранспортер саперов первым двинулся через мост, ведя колонну за собой. Солдаты сторожевого поста жестами приветствовали проезжающих, желая счастливого пути. Васильев часто думал об этих бесстрашных ребятах. На постах нередко всего пять-шесть человек. И ничего — живут, исправно несут службу, а случится нападение — решительно отбивают. Правда, помощь в таких случаях не задерживается — подвижные бронегруппы и вертолеты постоянно на связи.

Ущелье было довольно широким, оно медленно изгибалось, дорога часто обегала скальные выступы ближнего хребта, и головные машины терялись из виду. Серые склоны в каменистых осыпях то напирали на дорогу, то вдруг далеко отступали, и тогда хорошо просматривались покатые, изрезанные распадками бока гор, их неровные тупые гребни. Хотя колонна увеличила скорость, в зеркальце заднего обзора Васильев все время видел неотступно идущие за ним горючевозы, а иногда и бронетранспортеры с задранными стволами крупнокалиберных пулеметов, фигуры автоматчиков на верхней броне. На афганских дорогах главная опасность — минная, поэтому десантники на маршах редко забираются внутрь машин. Пальцы их сейчас — на спусковых крючках, и свинцовый ливень каждое мгновение готов хлестнуть по каменным бокам гор. Однако сам Васильев никаких признаков опасности не замечал, поэтому, наверное, он и не услышал первых выстрелов, только показалось, будто гремучий ветерок пронесся по дороге, взвихряя пыль. Он еще не до конца осознал, что происходит, как вдруг на полном ходу в кузове переднего грузовика загрохотала зенитка, и молнии ее очередей, прошивая солнечный воздух ущелья, словно взорвали его.

— Началось! — крикнул лейтенант незнакомым, жестким и почти веселым голосом. — Жми на всю железку!

Теперь Васильев видел: стреляют не только зенитчики — стреляют и автоматчики, сидящие в кузовах за баррикадами из мешков с мукой, крупой и сахаром, а из-за крутого скального выступа, скрывшего голову колонны, в сторону левого хребта стремительно тянутся малиновые полосы — бьют автоматические пушки боевых машин пехоты. Посередине горного склона непрерывно бегали вспышки огней, там плясали серые быстрые смерчи, оставляя в воздухе облачка каменной пыли. Он видел, как уходили за поворот расписные «барабухайки», его взгляд не отрывался от сгорбленных человеческих фигурок, висящих на их подножках, и все же успел заметить в зеркальце заднего обзора, как идущий за ним горючевоз вдруг резко отстал, вильнул на обочину, явно собираясь остановиться. Еще не отдавая себе отчета, Васильев сбросил газ, нажал на тормоз и почти физически ощутил, как ребристые скаты вцепились в дорожный камень, услышал визг резины.

— Что случилось?! — крикнул офицер.

— Бензовоз!..

Забыв о том, что воздух ущелья пронизан разящим свинцом — в впрочем, и кабина «Урала» от него не защита, — Васильев распахнул дверцу и высунулся наружу. Теснина была наполнена оглушительным грохотом выстрелов, многократно умножаемым эхом. Горючевоз стоял на обочине, знакомый сержант торопливо поднимал капот, а мимо на большой скорости проносились другие машины с цистернами. Все правильно: они не имеют права останавливаться под обстрелом, их главная задача — побыстрее выскочить из зоны огня. Впрочем, и его задача — та же. Выручать аварийную машину — дело технического замыкания и экипажей охранения. Лишь теперь за грохотом выстрелов Васильев различил жесткие, свирепые щелчки по камню и отвратительный вой рикошетных пуль. Хотел крикнуть сержанту: «Ложись!» — остановившийся горючевоз притягивал к себе огонь врага, — но, уже понимая, что сержант не услышит или, услышав, не послушается, Васильев снова упал на сиденье «Урала», включил задний ход и сразу врубил полный газ. Лейтенант только спросил:

— Вытянем?

— Вытянем! — Существо Васильева распиралось какой-то яростной силой. — Обязательно вытянем, это ж «Урал»!..

Потом, выпрыгнув из кабины, он услышал, как железно стегнуло по дороге, по кузову машины, что-то взвизгнуло перед самым носом, но не остановился, не отпрянул, не упал в кювет. Сержант лежал за передним скатом своего автомобиля, яростно ругаясь, бил и бил из автомата но хребту, с которого обстреливали колонну. Сзади надвинулся грохот крупнокалиберных пулеметов, где-то трескуче взорвалась не то мина, не то граната «базуки». Васильев было подумал, что сержант ранен, но когда отцеплял буксирный трос, тот оказался рядом.

— Двигатель побили, сволочи! Ну ж я им!.. — Он опять вскинул автомат, Васильев схватил его за руку, сунул трос.

— Живо цепляй и — в кабину!

Лейтенант из-за борта «Урала» тем временем бил прицельными очередями по вспышкам душманских винтовок и автоматов на гребне. Сержант, пригибаясь, накинул петлю троса на буксирный крюк горючевоза, и вдруг раздался визгливый, трескучий звон, по капоту пошли рваные дыры, белые лучики пробоин разбежались по переднему стеклу кабины. Остро пахнуло керосином и горелым железом. Сзади вывернулась чадная, пыльная туша бронетранспортера, закрыла собой хребет. Подавляя все звуки вокруг, из боевой башенки длинной очередью загрохотал крупнокалиберный пулемет — будто многохвостой огненной плетью стегнул по хребту; из открытых смотровых лючков бронемашины хлестали автоматы и ручные пулеметы. Душманские пули умолкли, сержант стоял у бампера согнувшись, прижимая ладони к лицу. К нему рванулся лейтенант.