В горах долго светает - [104]

...Части Ограниченного контингента советских войск в Афганистане расположились на землях, которые никогда не обрабатывались, на которых прежде ничего не росло, кроме, может быть, редких солянок и верблюжьих колючек. Серый камень, серый песок, желто-седой суглинок. Под копытами стад, под колесами и гусеницами машин летом этот суглинок размалывается в летучую пыль, носимую «афганцем», а зимние дожди превращают его порой в целые болота. Только для того чтобы жить на такой земле, требуются стойкость и мужество.

Не было исключением и место расположения инженерно-саперного подразделения, которым командовал тогда офицер Валентин Георгиевич Дятлов. Палатки стояли на пыльном поле — негде умыться солдату, негде укрыться от палящих лучей азиатского солнца, и редкий час отдыха приходилось коротать в той же палатке, прокаленной насквозь. Питьевую воду строго экономили, а люди остаются людьми: истомленный зноем человек может забыть о предостережении и зачерпнуть из ближнего арыка. А ведь Афганистан всегда считался краем массовых эпидемий, и это объяснимо: до революции здесь одна больничная койка приходилась на пять тысяч человек. При самых героических усилиях народной власти, при всей бескорыстной и самоотверженной помощи наших медиков изменить положение в короткий срок очень трудно — реакция ожесточенно сопротивлялась и продолжает сопротивляться любым улучшениям в жизни народа. Для главарей контрреволюции массовые болезни людей — такое же средство борьбы против народной власти, как подлые выстрелы из-за угла, диверсии в городах и кишлаках, мины на дорогах. Душманы и сегодня стреляют по красным крестам и белым халатам, а взорванные больницы и медпункты стоят в одном ряду со школами и складами...

Приняв командование подразделением, Дятлов собрал офицеров, коммунистов и комсомольский актив. Заговорил без обиняков:

— Вот что, товарищи. В полевых условиях кое-как прожить можно день, неделю, месяц, даже два. Но жить кое-как все время нельзя. Обстановка требует от нас работы в полную силу, а силы дает нормальный быт, нормальный отдых. В палатках, на этом поле, мы обязаны устроить нашу жизнь не хуже, чем в казарме. Думайте, изобретайте, увлеките задачей всех солдат. Я уверен: любое доброе начало по устройству нашего солдатского дома встретит поддержку, воодушевит людей, значит, будет помогать и главной работе, ради которой мы здесь находимся.

Работы хватает. С боевыми минами всех систем имеют дело наши саперы. И со всем арсеналом коварства, которым вооружают душманов инструкторы-диверсанты, набившие руку в грязных войнах в Юго-Восточной Азии, Африке, на Ближнем Востоке и в Латинской Америке...

В тот день прощался с товарищами старший лейтенант Сергей Полатайко. Он командовал взводом, и не один десяток обезвреженных мин на его личном счету, еще больше — на счету его подчиненных. Случались в жизни Сергея такие минуты, когда лишь большое личное мужество и самообладание, мастерство и быстрая реакция спасали от неминуемой, кажется, беды. Однажды молодой сапер, снимая американскую мину, поставленную в кишлаке, нечаянно привел в действие взрыватель. Никто не мог бы сказать, когда произойдет взрыв — через минуту, две или через секунду. А рядом люди, техника. Услышав зловещий щелчок, Полатайко скомандовал: «Ложись! Отползай!» — и сам бросился к ребристому чудовищу. Секунды потребовались ему, чтобы извлечь и отбросить стронутый взрыватель, но в такие секунды даже юнцы седеют...

Недавно саперов попросили проверить дорогу в кишлак, куда возвращались люди, ранее изгнанные из своих жилищ душманами. Когда прибыли к месту работы, вначале показалось: ничто враждебное человеку не может таиться в спекшемся суглинке, на котором самый острый и опытный глаз не различал никаких следов диверсантской работы. Но сапер глазам не верит. Через час труднейшего поиска рядовой Владимир Орлов обнаружил противотранспортную мину итальянского производства. Вскоре нашел хитро устроенный «сюрприз» рядовой Александр Игнатьев. На сей раз мина была израильская. Еще полчаса тяжелого труда, и снова извлечена на свет гремучая гадина с итальянским клеймом — отличился сержант Виктор Ханин.

Полатайко оглядел своих усталых, запыленных солдат. Не все они одинаково опытны и искусны, но он верил в каждого из них беззаветно — верил в их солдатскую, рабочую добросовестность: ни пяди дорожного полотна они не оставят непрослушанной и непрощупанной. Как и положено командиру, он был опытнее, подготовленнее своих подчиненных, однако же во всех случаях старался услышать их мнение. И теперь тоже спросил:

— Что, саперы, молчит земля?

— Ни звука, товарищ старший лейтенант.

— Значит, чистая?

— Хотелось бы верить, да служба не велит. У душманов было время поглубже закопать, ни один миноискатель не учует.

Солдаты были правы. Современные мины в пластмассовых корпусах трудно поддаются поиску, в них почти нет металла, и если зарываются глубоко, электромагнитный миноискатель может на них не отозваться.

— Значит, пустим трал?

— Пожалуй, пора, товарищ старший лейтенант.

Стальная машина с минным тралом прошла по дороге раз, потом другой, третий... Подъехал афганский водитель, открыл кабину, улыбаясь, знаком попросил пути. И с недоумением увидел запрещающий жест регулировщика. Шурави ездят, отчего же ему нельзя?