В гольцах светает - [107]

Князь невозмутимо наблюдал за его побледневшим лицом, хотя мозг его напряженно работал. Газета. Призыв к оружию. Как она попала на прииск? С почтой... По воле писаря...

— Какая опрометчивость! Я предложил ее на курево Герасиму. Да, предложил сам. Что будет?.. Какие последствия для меня повлечет эта ошибка, если газета попадет в другие руки?

«А только ли «для вас»... Она может послужить спичкой... А пожар способен перекидываться!» — Гантимуров с презрением взглянул на управляющего, поднялся из-за стола.

— Недопустимая опрометчивость. Но я надеюсь на лучший исход... Да, во всяком случае — для себя.

Князь сразу же догадался, что хотел сказать управляющий, и пожелал выведать все до конца.

— Я забыл предупредить вас, — заметил он холодно. — Моя роспись дает вам юридическое право на разработку ключа, но не гарантирует вам безопасности. Невозможно подчинить закону племя дикарей, вооруженных ножами и стрелами. Вы понимаете? Ваша экспедиция может закончиться плачевно, тем более при таких обстоятельствах...

Зеленецкий нервно рассмеялся.

— Это исключено, ваше сиятельство. Во-первых, разработки, как таковой, не будет. Запасы будут изъяты спокойно, без шума. Правда, мною дано указание рубить жилье, но это в верховьях ключа... Ну, а во-вторых, я целиком полагаюсь на Герасима. Откровенно говоря, есть верное средство руководить поступками этого человека: Лиза!

— Несмотря на вашу известную благоразумность, — спокойно перебил Гантимуров, — мне кажется, вы на сей раз просчитались.

Не сразу Зеленецкий понял, какую неосторожность допустил. Перехватив внимательный взгляд князя, он обернулся и увидел Лизу, Она стояла в дверях бледная, стиснув кувшин. Несколько секунд Зеленецкий растерянно смотрел на нее, молчал. Затем встал, неуверенно шагнул к девушке.

— Лиза, ты пойми, это в твоих же интересах. Я как отец...

Мгновение назад князю казалось, что Лиза сейчас упадет, как подрубленная березка, но нет! Едва управляющий шагнул к ней, она выпрямилась, высоко подняла голову. Ее голубые глаза вспыхнули такой решимостью, которой невозможно было ожидать в этом робком создании!

— Я считала вас отцом!.. А вы... Я не останусь в вашем доме больше ни минуты!..

Лиза пробежала мимо ошеломленного Зеленецкого, толкнула на стол кувшин с квасом, повернулась к двери. Но управляющий схватил ее за руку.

— Никуда ты не уйдешь, — прошептал он с нервной усмешкой. — Я имею родительские права! Ты будешь ждать Герасима в этом доме...

Почти на руках он затащил Лизу в свой кабинет, повернул ключ.

— Все будет по-моему... Извините, ваше сиятельство. Семейные неурядицы, — пробормотал Зеленецкий, возвращаясь в гостиную и не глядя на гостя.

Гантимуров видел, как дрожат тонкие пальцы управляющего, приглаживающие жидковатую прическу, чуть усмехался. В последнее время князь открыл в себе новую черточку: все цветущее, жизнерадостное вызывало в нем жалость к самому себе, а надломленное, увядающее на глазах — почти радость... Он поклонился.

— Разрешите откланяться, я выезжаю в Острог.

— Не смею задерживать, — попытался улыбнуться Зеленецкий.

Но князь не успел выйти. В гостиную ввалился раскрасневшийся урядник.

— Извините, ваше сиятельство. — Комлев выдернул из кармана платок. — Митингуют, Арнольд Алексеевич. Вы заварили кашу — вам и расхлебывать. Не зря этот Ножин, кол ему в печенки, остался здесь. Организованный бунт — без шуму, без крику. Вас требуют. Пески пустые или еще что, но требуют вас, немедля!

Комлев крепко растер шею платком, прислушался; из-за двери доносились приглушенные рыдания! Он поднял вопрошающий взгляд на управляющего, крякнул.

— Говорил вам, что их всех надо за решетку. А наперво этого Силина. Политический, кол ему в печенки.

Зеленецкий нервно потер пальцы.

— Идите, Семен Наумович. Я сейчас буду.

Однако дому управляющего в этот вечер не суждено было видеть спокойствия. Едва хлопнула калитка за спиной урядника, вошел старшой каравана. Это было полной неожиданностью.

— Козьма Елифстафьевич приказал долго жить. Утоп.

Старшой, стащив шапку, перекрестился.

— Как?! — Зеленецкий бессильно опустился на стул...

Старшой неторопливо рассказал о гибели Гасана.

— Сколько погибло золота? Сколько? — бескровными губами прошептал управляющий.

— Два вьюка. Караван вернулся. Какое будет указание?

— Сто фунтов! — Зеленецкий схватился за волосы. — Сто фунтов. Сто! Это конец. Конец!..

Гантимуров торопливо покинул гостиную. В прихожей столкнулся со Шмелем.

— Вы...

Шмель переступил с ноги на ногу, вздохнул.

— Так точно, как говорит ваше сиятельство, стало быть, имеем желание утвердиться в прежней казенной должности.

— Олени ждут нас? — уточнил князь.

— Точно так, ваше сиятельство. Тотчас будут возле крыльца, стало быть, готовы для движениев...

Шмель проворно выскользнул за дверь.

Тройка оленей быстро продвигалась вперед, вспугивая чуткую ночь покашливанием, щелканьем копыт. Обкусанная луна вынырнула из-за деревьев, торопливо двинулась по звездному небу. Гантимуров, вытащив часы, щелкнул серебряной крышкой: без восьми час. Почти четыре часа пути. Князь поежился: лихорадка начала свое дело. Сдерживая дрожь, достал из кармана дохи бутылку со спиртом, приложился к горлышку...