В глубине души - [18]
Он это почувствовал и понял — не надо пытаться руководить промыслом Божьим, потому что получается одна ерунда.
Женщину звали Алла Николаевна, она работала врачом в программе Российского детского благотворительного фонда.
В аэропорт приехала, чтобы встретить и препроводить в больницу больного мальчика. И эту Аллу Николаевну после всех мытарств поставил на их пути Господь. Это ли не чудо!
Но Алла Николаевна ни про какие чудеса ничего не знала. Она делала свое земное дело. Делала сухо, изо дня в день, с максимальным вложением сил. Ни детей, ни семьи у нее не было, и поэтому ее семьей были больные дети, которых она спасала по всей России, как могла.
В этот же день отец Михаил с Лидочкой оказались в больнице под неусыпным надзором врачей, а через две недели они опять были в аэропорту, только летели уже в другом направлении, в Германию.
Лидочку слегка подлечили, и теперь она шла своими ножками. В самолете, проходя через салон бизнес-класса, они увидели женщину с мертвым лицом.
Рядом с женщиной на сиденье стояла большая корзина, в которой на пуховой подушке лежало животное невиданной красы.
Это был кот огромных размеров с шерстью леопардовой окраски. Ему, видимо, вкололи снотворное, и он глубоко спал. Увидав этакое чудо, Лидочка остановилась.
— Кошечка… — произнесла она и протянула к корзинке руку.
— Не трогай, девочка, — произнесла женщина, как чревовещатель, не открывая рта.
— Пойдем, Лидочка, не надо… — Отец Михаил провел Лидочку на свое место, и они уселись в один ряд — Алла Николаевна, Лидочка и отец Михаил. Самолет взлетел, и каждый задумался о своем.
Алла Николаевна думала о том, как разместить батюшку, если места в общежитии при госпитале не окажется. Она всегда думала о практическом.
Отец Михаил думал о том, что теперь Бог не оставит их и Лидочка наверняка будет здорова. Врачи дают хорошие прогнозы.
Лидочка думала о том, что когда она вырастет, то будет врачом, как Алла Николаевна.
И это была ее первая мечта о будущем, раньше она мечтала только об ангелах.
А Изабелла в бизнес-классе думала, что эта девочка, которая хотела погладить Гуяра, была похожа на нее в детстве.
И почему-то именно это сходство вызвало в ней настолько сильное раздражение, что она ее осадила.
Девочка чуть не заплакала. А как трогательно она прошептала: «Кошечка…»
Вот и Изабелла была такой же трогательной девочкой, открытой для любви. Этот ребенок еще не знает горя и не понимает, что люди любви не стоят, никто, даже дети.
Другое дело — животные. Они невинны, никому не причиняют зла и страдают только от людей. И поэтому Изабелла поклялась, что, если Гуяра вылечат, она откроет приют для бездомных животных и все свои силы и средства употребит на спасение этих несчастных. А если не вылечат…
Чужое лицо
Артем Олегович Зайцев чувствовал себя отвратительно. Вокруг его носа навязчиво порхала кисточка визажистки, которая нестерпимо пахла пудрой и выделениями чужих потовых желез.
Визажистка была молодая и упругая, как резиновая кукла, с таким же, как у куклы, идиотским выражением лица. Если бы она молчала, то Зайцеву было бы проще справиться с желанием придушить это бессмысленное создание и услышать напоследок, как она пискнет. Но визажистка, убежденная в собственной неотразимости, как назло, говорила без умолку, и каждое слово, которое слетало с ее губ, было неподражаемым образцом пошлости.
Артем Олегович старался не слушать, чтобы не умереть от отчаяния, и вот наконец, когда его собственное лицо стало неузнаваемо в зеркале, визажистка скроила дешевую гримасу и удовлетворенно объявила:
— Готово, можно вызывать администратора.
Артем Олегович с отвращением посмотрел на свое отражение в зеркале и подумал, что в принципе заслуживает именно такую физиономию, неестественно гладкую, фальшивую. Человек, который живет не своей жизнью, должен носить чужое лицо как наказание.
— Спасибо… — пробормотал он, стараясь не глядеть на визажистку. Хотя, даже если бы он посмотрел ей прямо в глаза и даже сказал бы все, что о ней думает, это вряд ли принесло бы удовлетворение. Она была сделана из какого-то словоотталкивающего материала, внутрь которого не могла проникнуть ни одна человеческая мысль.
Администратор Костик ворвался в гримерную весь в испарениях женского парфюма. Любовная истома не оставляла его ни на минуту. Он все постанывал, вздыхал и так усердно вращал глазами, как будто задался целью вытолкнуть их из орбит.
— Ну что, готовы? — прохныкал Костик.
Одарив Артема Олеговича непереносимо душным взглядом, он щелкнул накрашенными ресницами и, изловчившись, ухватил гостя за руку. Зайцеву сделалось дурно. Потная ладошка похотливого Костика была совершенно непереносима.
— Оставьте меня! — закричал он и рванул руку с такой силой, что администратор чуть не оказался на полу.
— Псих какой-то! — выкрикнул Костик вдруг совершенно нормальным мужским голосом. — Я просто хотел проводить вас в студию.
— Ну так провожайте, — взял себя в руки Зайцев. — Я не слепой и не маленький, в поводыре не нуждаюсь.
— Ой, да пожалуйста, пожалуйста! — опять перешел на нытье Костик. — Прям можно подумать!
Он сделал какой-то немыслимый спиралеобразный разворот и строго произнес:
