В глубинах Балтики - [6]

Капитан, здоровенный мужчина, потомственный помор-беломорец, был неразговорчивым человеком. У меня после его слов даже сил прибавилось, и я заявил, что смогу простоять еще несколько вахт. Но помощник капитана настойчиво и твердо отобрал у меня штурвал.

В продолжение двадцати часов мы с помощником капитана стояли на руле. Менялись через каждые два часа. В свободное время я ложился на палубу в углу рубки. Тошнота продолжала мучить. Желудок давно был пуст, и казалось, что он вывернется наизнанку. Наконец, улучив удобный момент, из кубрика выбрался [21] боцман Николай Юферов. Пока он добежал до рубки, его чуть не смыло волной.

Капитан снова нарушил молчание.

— Ты бы, Алексей, поел чего. Сухарь со свиными консервами хорошо, а лучше, конечно, трещочки, — в шкафу все есть.

Сам он уже плотно закусил, съев огромный кусок вареной трески. Одна мысль о еде подгоняла к горлу новую порцию желчи. Но, подчиняясь уверенному, спокойному голосу капитана, я пересилил себя. Сначала пожевал сухарь и немного консервированного гороха со свининой, а потом, расхрабрившись, съел и кусок трески. Сразу почувствовал себя бодрее. Но недолго продолжалось приятное состояние сытости. Часа через полтора новый приступ тошноты заставил меня снова отдать дань морю. И снова стал свет не мил.

На третьи сутки ветер стал стихать. Пароходик по-прежнему стремительно летал вверх и вниз по валам мертвой зыби, но воду на себя не принимал. К этому времени я значительно повеселел: не только стоял на руле, но и помогал кочегарам убирать с палубы в бункера уцелевшие остатки угля, взятого в запас для дальнего перехода. Несмотря на отвращение, заставлял себя есть. Приступы тошноты становились все реже. А когда мы пришли в Черную губу на Новой Земле, я окончательно пересилил морскую болезнь.

В течение всего перехода капитан продолжал молча наблюдать за мной. Мы стали на якорь под берегом, на спокойной воде. Было время ужина. Меня, как самого молодого матроса, боцман послал на камбуз. На палубе я встретил капитана.

— Так вот, Алексей, не ошибся я, когда брал тебя в море. Переборол ты себя. Главное — выдержка, смекалка, стойкость — в тебе есть, словом, самые нужные морские качества. Теперь и чарку выпьешь. А то все боцману твоя доля доставалась.

В кубрике все были поражены, когда я залпом выпил стакан водки.

— Ну, здорово хватил Лешка! Значит, совсем оморячился, — засмеялись бывалые моряки. [22]

А я, сразу захмелев и от выпитой водки и от нахлынувшего счастья — ведь все, и главное капитан, признали меня настоящим моряком, — забрался на койку и заснул мертвецким сном... С тех пор прошло много лет. При плавании в Арктике давно отменили выдачу чарки водки, но свое морское крещение я запомнил на всю жизнь.

В тот год наши буксирные пароходики, несмотря на помощь ледокола №8, смогли добраться лишь до Оби. На Енисей, они пришли только следующим летом. Все свободное время отдавая учебе, я осенью 1922 года поступил в Водный техникум на судоводительское отделение...

За многие годы плавания на различных судах мне не раз приходилось наблюдать за действием качки на людей, впервые попавших в море. Не следует верить моряку, который хвастливо утверждает, что ему никакая качка нипочём. В той или иной степени качка действует на каждого человека. Ведь совершенно не свойственно человеческому организму находиться в состоянии постоянной качки.

Медики установили, что морская болезнь происходит от переливания жидкости в улитке среднего уха. Это действует раздражающим образом на соответствующие нервы, что и вызывает морскую болезнь. Организм подавляющего большинства людей постепенно осваивается с новой для него обстановкой, но происходит это не без воли человека. Лишь очень незначительное число людей не может привыкнуть к качке; немного и таких, на которых качка не действует даже в первый день пребывания в море.

Великий советский физиолог академик И.П. Павлов, возвращаясь на теплоходе из Лондона в Ленинград, попал в качку. Впоследствии, делясь своими впечатлениями о путешествии, он рассказал, что сначала сильно страдал от морской болезни. Но, сосредоточив свою волю, он стал смотреть на блестящий никелированный шарик кровати и вскоре почувствовал облегчение. Такое явление Павлов объяснил связью глазных нервов с другими нервами, раздражение которых вызывает [23] морскую болезнь. В этом случае значительна роль воли человека в преодолении морской болезни.

Бывает и так, что моряк, проплававший уже несколько лет на одном судне, попадая на другое, вновь поддается морской болезни. Товарищи начинают над ним посмеиваться: говорил — моряк, а сам «в Ригу едет».

В данном случае насмешки неуместны. Человек, привыкший к качке на одном судне, начинает укачиваться на другом, потому что период качки у каждого судна свой, и организм, привыкший к какому-то одному ритму качки, не сразу приспосабливается к новому.

Однажды я наблюдал за двумя молодыми матросами, впервые попавшими в море. Один, стоя на руле, жестоко страдал от морской болезни. Он бледнел, зеленел, но штурвал из рук не выпускал и удерживал судно точно на курсе. Пересиливая себя, матрос приходил к столу вместе со всеми. Через полмесяца плавания он так привык к морю, что отлично чувствовал себя в любую качку. Выдержка и упорство взяли верх.