В этом году в Иерусалиме - [2]
Два дня я не мог заставиться себя притронуться к книге. Я не подозревал о том, что это бомба замедленного действия и что она вот-вот рванет. Лишь бы не читать роман, вдобавок написанный немцем, я слушал днем по радио мыльные оперы — «Мамашу Перкинс», «Семейку Пеппера Янга»[5]. Основал новую баскетбольную лигу для пока не бреющихся коротышек и назначил самого себя ее председателем — честь, которой не удостаивался ни один канадец. Роясь в кипах старой отцовской «Попьюлар меканикс», я всерьез загорелся желанием построить космический корабль и улететь на Марс, где меня все станут обожать, особенно девушки. В конце концов, со скуки, я принялся за Ремарка. Я и не помышлял, что какой-то роман, история постороннего, чужого человека, может таить в себе такую опасность, что она полностью перетряхнет мою жизнь, заставит пересмотреть многие устоявшиеся представления и задуматься. О немцах. О своем полнейшем невежестве относительно существующего миропорядка. О романах.
В 1944 году, тринадцатилетний и пока что не испорченный академическим курсом критики и литературного мастерства, я затруднился бы определить, является роман Ремарка: а) бытописательским, б) символическим, в) психологическим либо д) новаторским. Я даже не смог бы сказать, хорошо или дурно он написан. Я вообще не ощутил, что он «написан». История разворачивалась как бы сама собой. Теперь-то я, конечно, понимаю, что такое ненарочитое повествование зачастую есть искусство высшего порядка. И дается непросто. Однако в те годы подобных тонкостей я не различал.
Не имел я понятия и о том, что «На Западном фронте без перемен» относится к жанру военной прозы. Ни Стендаля, ни Толстого, ни Крейна[6] с Хемингуэем я еще не прочел. И даже о них не слышал. Зато я твердо знал вот что: через каких-нибудь двадцать, максимум тридцать страниц я, люто ненавидевший немцев, уже отождествлял себя с врагом — девятнадцатилетним Паулем Боймером, заброшенным в кровавые окопы Первой мировой вместе со своими школьными товарищами — Мюллером, Кеммерихом и Йозефом Бемом, не хотевшим идти воевать, но одним из первых угодившим под пулю. И, словно этого ему показалось мало, автор, заставив меня полюбить Пауля и отчаянно желать ему уцелеть, раздавил меня чудовищными заключительными абзацами:
Он был убит в октябре 1918 года, в один из тех дней, когда на всем фронте было так тихо и спокойно, что военные сводки состояли из одной только фразы: «На Западном фронте без перемен».
Он упал лицом вперед и лежал в позе спящего. Когда его перевернули, стало видно, что он, должно быть, недолго мучился, — на лице у него было такое спокойное выражение, словно он был даже доволен тем, что все кончилось именно так[7].
Кинорежиссеры, насколько я знал по опыту, никогда не отваживались на такой предательский финал. Сколь кровавым ни было бы сражение, сколь долго ни преследовали бы героя напасти, все равно Эррол Флин, Роберт Тейлор и даже Хамфри Богарт оставались в живых и возвращались домой к Энн Шеридан, Лане Тернер или, если играли чувствительного типа, к Лоретте Янг. В расход шли только характерные актеры, обычно из числа болельщиков «Бруклин доджерс»[8], — Джордж Тобиас, Уильям Бендикс, Дейн Кларк и им подобные.
Случайно окунувшись в серьезную литературу, я боялся погружаться дальше. Слишком глубоко. Кто его знает.
Было в романе еще кое-что, один незначительный эпизод, вполне заурядный для взрослого читателя, но меня — тринадцатилетнего подростка, впервые в жизни столкнувшегося с серьезным романом, — стыдно признаться, просто сокрушивший.
Назначенный охранять деревню, которую пришлось оставить из-за сильного обстрела противника, Катчинский, редкостный проныра, неожиданно обнаруживает молочных поросят и картошку с морковкой; этих припасов с лихвой хватит на всех его восьмерых товарищей.
Поросята заколоты. Это дело взял на себя Кат. К жаркому мы хотим испечь картофельные оладьи. Но у нас нет терок для картошки. Однако и тут мы скоро находим выход из положения: берем крышки от жестяных банок, пробиваем в них гвоздем множество дырок, и терки готовы. Трое из нас надевают плотные перчатки, чтобы не расцарапать пальцы, двое других чистят картошку, и дело спорится.
Возмутил — нет, оскорбил — меня тот факт, что Пауль Боймер жарит свои любимые картофельные оладьи — латкес, которые я тоже обожал и всегда считал блюдом сугубо еврейским и, уж конечно, не германского происхождения. Что, спрашивается, знал я в то время? Ничего. Иными словами, по-настоящему мое образование, моя пожизненная страсть к литературе начались с пустякового открытия, что латкес евреи придумали не сами, а позаимствовали у немцев и теперь этот вкус объединяет наши народы, несмотря ни на что.
Мне стало проще обожать немецкого солдата Пауля Боймера, когда от своих библиотекарш я узнал о том, что Гитлер, придя к власти в 1932 году, сжег все книги Ремарка, а в 1938-м и вовсе лишил его гражданства. Должно быть, Гитлер догадался, насколько опасны бывают иные романы, — я же постиг эту истину в тринадцать лет. Он их жег, а я пожирал. Отныне я читал за завтраком, в трамваях, пропуская нужную остановку, с фонариком в кровати. И это сыграло со мной злую шутку. Впервые в жизни я осознал, что живу на обочине мира, что рожден в обычной рабочей семье, в заштатной стране, далекой от светочей культуры — Лондона, Парижа, Нью-Йорка. В этом был виноват, разумеется, не я, а мои безалаберные родители. И вот теперь мне открылось, что за пределами улицы Св. Урбана в Монреале существует большой мир, и этот мир может стать моим, хоть я — к отчаянию матушки — уродился левшой, ставил локти на стол и опять не выбился в первые ученики.
«Кто твой враг» Мордехая Рихлера, одного из самых известных канадских писателей, — это увлекательный роман с убийством, самоубийством и соперничеством двух мужчин, влюбленных в одну женщину. И в то же время это серьезное повествование о том, как западные интеллектуалы, приверженцы «левых» взглядов (существенную их часть составляли евреи), цепляются за свои идеалы даже после разоблачения сталинизма.
Словом «игра» определяется и жанр романа Рихлера, и его творческий метод. Рихлер тяготеет к трагифарсовому письму, роман написан в лучших традициях англо-американской литературы смеха — не случайно автор стал лауреатом престижной в Канаде премии имени замечательного юмориста и теоретика юмора Стивена Ликока. Рихлер-Панофски владеет юмором на любой вкус — броским, изысканным, «черным». «Версия Барни» изобилует остротами, шутками, каламбурами, злыми и меткими карикатурами, читается как «современная комедия», демонстрируя обширную галерею современных каприччос — ловчил, проходимцев, жуиров, пьяниц, продажных политиков, оборотистых коммерсантов, графоманов, подкупленных следователей и адвокатов, чудаков, безумцев, экстремистов.
Покупая книгу, мы не столь часто задумываемся о том, какой путь прошла авторская рукопись, прежде чем занять свое место на витрине.Взаимоотношения между писателем и редактором, конкуренция издательств, рекламные туры — вот лишь некоторые составляющие литературной кухни, которые, как правило, скрыты от читателя, притом что зачастую именно они определяют, получит книга всеобщее признание или останется незамеченной.
Мордехай Рихлер (1931–2001) — один из самых известных в мире канадских писателей. Его книги — «Кто твой враг», «Улица», «Версия Барни» — пользуются успехом и в России.Жизнь Джейка Херша, молодого канадца, уехавшего в Англию, чтобы стать режиссером, складывается вроде бы удачно: он востребован, благополучен, у него прекрасная семья. Но Джейку с детства не дает покоя одна мечта — мечта еврея диаспоры после ужасов Холокоста, после погромов и унижений — найти мстителя (Джейк именует его Всадником с улицы Сент-Урбан), который отплатит всем антисемитам, и главное — Менгеле, Доктору Смерть.
В своей автобиографической книге один из самых известных канадских писателей с пронзительным лиризмом и юмором рассказывает об улице своего детства, где во время второй мировой войны росли и взрослели он и его друзья, потомки еврейских иммигрантов из разных стран Европы.
«…Церковный Собор, сделавшийся в наши дни религиозно-нравственною необходимостью, конечно, не может быть долгом какой-нибудь частной группы церковного общества; будучи церковным – он должен быть делом всей Церкви. Каждый сознательный и живой член Церкви должен внести сюда долю своего призвания и своих дарований. Запросы и большие, и малые, как они понимаются самою Церковью, т. е. всеми верующими, взятыми в совокупности, должны быть представлены на Соборе в чистом и неискажённом виде…».
Статья посвящена положению словаков в Австро-Венгерской империи, и расстрелу в октябре 1907 года, жандармами, местных жителей в словацком селении Чернова близ Ружомберока…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Конфликт вокруг Западной Сахары (Сахарской Арабской Демократической Республики — САДР) — бывшей испанской колонии, так и не добившейся свободы и независимости, длится уже более тридцати лет. Согласно международному праву, народ Западной Сахары имеет все основания добиваться самоопределения, независимости и создания собственного суверенного государства. Более того, САДР уже признана восьмьюдесятью (!) государствами мира, но реализовать свои права она не может до сих пор. Бескомпромиссность Марокко, контролирующего почти всю территорию САДР, неэффективность посредников ООН, пассивность либо двойные стандарты международного сообщества… Этот сценарий, реализуемый на пространствах бывшей Югославии и бывшего СССР, давно и хорошо знаком народу САДР.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Что может связывать Талмуд — книгу древней еврейской мудрости и Интернет — продукт современных высоких технологий? Автор находит удивительные параллели в этих всеохватывающих, беспредельных, но и всегда незавершенных, фрагментарных мирах. Страница Талмуда и домашняя страница Интернета парадоксальным образом схожи. Джонатан Розен, американский прозаик и эссеист, написал удивительную книгу, где размышляет о талмудической мудрости, судьбах своих предков и взаимосвязях вещного и духовного миров.
Белые пятна еврейской культуры — вот предмет пристального интереса современного израильского писателя и культуролога, доктора философии Дениса Соболева. Его книга "Евреи и Европа" посвящена сложнейшему и интереснейшему вопросу еврейской истории — проблеме культурной самоидентификации евреев в историческом и культурном пространстве. Кто такие европейские евреи? Какое отношение они имеют к хазарам? Есть ли вне Израиля еврейская литература? Что привнесли евреи-художники в европейскую и мировую культуру? Это лишь часть вопросов, на которые пытается ответить автор.
Очерки и эссе о русских прозаиках и поэтах послеоктябрьского периода — Осипе Мандельштаме, Исааке Бабеле, Илье Эренбурге, Самуиле Маршаке, Евгении Шварце, Вере Инбер и других — составляют эту книгу. Автор на основе биографий и творчества писателей исследует связь между их этническими корнями, культурной средой и особенностями индивидуального мироощущения, формировавшегося под воздействием механизмов национальной психологии.
Книга профессора Гарвардского университета Алана Дершовица посвящена разбору наиболее часто встречающихся обвинений в адрес Израиля (в нарушении прав человека, расизме, судебном произволе, неадекватном ответе на террористические акты). Автор последовательно доказывает несостоятельность каждого из этих обвинений и приходит к выводу: Израиль — самое правовое государство на Ближнем Востоке и одна из самых демократических стран в современном мире.