В эфирной полумгле - [20]

— Господа! Имейте терпение! Сегодня перед вами труппой нашего театра будет разыграна пьеса из семейной жизни, автором которой имеет честь быть ваш покорный слуга, — он поклонился. — Итак, мы начинаем! Впечатлительным и слабохарактерным особам настоятельная просьба удалиться!

Он исчез со сцены, легко упорхнув за кулисы. Где-то сбоку забренчал расстроенный рояль. Ткань, закрывающая задник, рывками поехала в сторону. На заднике оказалась нарисована комнатная стена с окном. Видимая Соверену боковая проекция обозначала еще одну стену, но уже с дверью. Из этой двери и вытолкнули первого мертвеца.

— Ура! — закричал толстый сосед.

Девушки захлопали, по театру прокатилась волна смешков и возгласов.

— Это Сэмюэл Тритт, глава семейства, — раздался голос распорядителя, усиленный рупорной трубой. — Он огорчен. Он только что узнал, что жена изменяет ему.

Рояль взял несколько тревожных нот.

У мертвеца, одетого в брюки и безрукавку из мешковины, был действительно потерянный вид. Он был немолод, с залысиной на лбу, лицо землистое, пустые глаза под густыми бровями смотрели в пол. Широкий нос для пущего эффекта был выкрашен красной краской. Начальный толчок заставил его по инерции пройти несколько шагов и замереть в центре сцены.

— Эй, папаша! — закричали ему с первых рядов. — Проспал счастье!

— Любить надо было женушку!

Сквозь решетку полетели грязь и комки бумаги. Кто-то расщедрился на башмак, но тот не проскользнул между прутьев.

Ни на возгласы, ни на броски мертвец не обратил никакого внимания. Только руки его вяло шевелились, словно по памяти делали какую-то работу.

Зрители между тем недовольно загудели. За сценой это довольно быстро уловили, и знакомый голос бодро произнес:

— И вот к нему возвращается жена!

Мертвую женщину вытолкнули через не видимую Соверену дверь слева. Женщина была в простом платье, с распущенными и торчащими во все стороны волосами. До своего «мужа» она не дошла двух шагов и тоже застыла, свесив голову.

Партер засвистел. С балкона кинули яблоком, и оно покатилось по доскам.

— Господа! Господа! Тише! — голос распорядителя зазвучал интимными нотками. — Мы же только в начале пьесы, господа. Вы пропустите самое интересное. А самое интересное у нас… конечно же, мясник!

Третий мертвец, высокий, рыжебородый, в рубашке с закатанными рукавами и в растрескавшемся кожаном фартуке, вышел вслед за женщиной. Ступая голыми ногами по помосту, он скалился в зал. Черная дыра рта не закрывалась. Соверен не был уверен, но ему показалось, что в расклиненной челюсти блеснула металлом скоба.

— Ну, вот и наши герои, — сказал распорядитель. — Мясник принес вырезку, и жена улучила момент с ним поговорить. Что же глупый муж? К мужу явился сосед, чтобы раскрыть ему глаза на того, с кем изменяет ему жена.

Под бряканье клавиш из боковины вывалился еще один персонаж, всколоченный и бледный, в панталонах и драном сюртуке, и сходу врезался в красноносого.

Девушки рядом с Совереном взвизгнули.

— Начинается! — радостно сообщила Софья, потеребив его руку.

Что начинается, Соверен понял, когда повернулся обратно к сцене. Задетый «муж» издал странный горловой звук, пальцы его поймали ударившего, раздался треск, одежда соседа-доброхота поползла по шву.

Партер взорвался криками.

— Так его!

— Убей урода!

— Да! — взвился голос распорядителя. — Дурная весть разозлила мужа!

Сосед, впрочем, не остался в долгу, он отпихнул нападающего от себя, боднув того головой в грудь. Этого оказалось достаточно, чтобы «муж» сделал несколько шагов назад и плечом задел «жену». Женщина, словно только этого и ждала, ожив, тут же вцепилась супругу в остатки волос. Хриплое рычание вырвалось из ее горла.

— Оторви ему голову! — крикнул один из зрителей.

Несколько мгновений пойманный «муж», прогнувшись назад, слепо водил руками по воздуху. Женщина вырывала волосы клочьями, ее серое лицо искажали странные, нечеловеческие гримасы, полные злобного торжества. Затем она вцепилась зубами в кожу на черепе, и Сэмюэл Тритт упал, увлекая ее за собой. Они завозились на полу, взрыкивая и взмахивая руками. Что-то громко хрустнуло. Сосед, уныло постояв без дела, шагнул к мяснику.

— Отношения накаляются! — взревел распорядитель.

Театр поддержал его свистом и хлопками.

— В челюсть, в челюсть!

— По колену, чтоб колено — вон!

— Ах, славно! Вбивай в пол!

— Ну же, шевелитесь, уроды!

Соверен с удивлением обнаружил, что часть выкриков принадлежит Софье. Его толстый сосед наоборот сидел тихо, едва постанывая и экстатически закатив глаза. Сам Соверен находил зрелище отвратительным.

Доброхот между тем добрался до мясника и, не останавливаясь, впился зубами тому в плечо. «Жена» оседлала «мужа» и, наклонившись, кусала его лицо. «Муж» бил ее по ребрам — бумс! бумс! бумс! Платье разошлось, и при каждом ударе в прорехе подпрыгивала вислая грудь.

Зрители бесновались.

Из-за того, что крови не было, вся эта зверская, безумная драка казалась Соверену искусственной, бутафорской, а откушенный красный нос — накладным.

В зеленоватом эфирном свете хрустели кости, выплевывались куски серого мяса, растягивались рты, кулаки били в тело. Рыжебородый мясник скинул соседа-доброхота с себя, наступил ногой ему на грудь, вминая ребра. «Муж» повалил на пол «жену» с куском своей губы в гнилых зубах, как с трофеем.