В движении вечном - [148]

2 Добрый ангел

Законы, законы строгие вершатся в Мире этом. Иные, сугубо материальные, мы определяем в цифирь математическую, физические формулы, а иные лишь учимся видеть и чувствовать, учимся видеть и чувствовать целую жизнь.

Законы строгие в Мире этом вершатся не сами по себе, а именно посредством в нем сущего. Посредством других людей, например, потому и люди приходят в нашу жизнь самые разные. Пришло время ответить за делишки известные — и тот час люди на сцену жизни нашей тут как тут вполне соответствующие. Но если есть свет и добро в душе твоей, свет и добро на делах, а не где-то там, на непроглядных дремучих задворках — тогда и в жизнь твою неизбежно приходят люди другие, люди с лицами светлыми, приходят, чтобы поворотить благостно к добру и свету жизненные пути твои.

Это добрые ангелы жизни нашей.

Жизнь наша есть испытание, и испытание, прежде всего, судьбой. На тебя возложены большие надежды, сможешь ли в жизни нащупать свой истинный путь, сможешь ли выстоять и довершить. Знай, в минуты падений глубоких потянет и глубже, но верь в свою силу и строго держись, и явится, явится твой добрый ангел.

* * *

И снова была консультация, как и обычно за день до экзамена. Консультация перед третьим экзаменом, и снова, как и ровно полгода назад этим третьим экзаменом был математический анализ. Некогда беспорядочное невразумительное громоздкое скопище специфических знаков, понятий и формул, некогда кошмарный непостижимый математический анализ. Но! — но кошмарный и непостижимый именно некогда, кажись, полгодика каких-то минуло, а как много они изменили эти последние боевые шесть месяцев.

Теперь, когда ровно половина сессии представляла собой факт уже свершившийся, и было получено две хорошие оценки, эмоции схлынули. Пришло время успокоения и трезвого взгляда на вещи. Тогда субботним вечером в первый день каникул экзаменом для его необъятно максималистской натуры казалось единственно необходимым сработать по самому максу, заявить, восхитить, изумить, но… Но случилось так, как случилось, тут уж сейчас ничего не поделаешь, надо жить и надо бороться.

К полученной на истории КПСС четверке Игнат отнесся лишь с легким разочарованием, считай, равнодушно. На экзамене он безукоризненно ответил по билету и на ряд дополнительных, однако старичок профессор оказался педантом непоколебимым, и, в конце концов, добился своего. Очевидно, по каким-то своим жестким внутренним перегородкам принципиальной справедливости ему было просто невозможно поставить сейчас отличную оценку после прежней «удочки», ведь последняя оценка шла как итоговая в приложение к диплому.

— Когда видишь серьезное отношение к делу всегда — считай, тогда и дело в надежных руках! — поговаривал он так подчас во время своих известных лирических отступлений.

Средний вариант оценки уж очень явственно виделся ему в данном случае наиболее логичным, оптимальным. Старичок профессор не сдавался никак, бил и путал дополнительными вопросами до умопомрачения, бил и путал настойчиво до желаемого конца.

— Четыре балла! — на этот раз лишь с легким разочарованием бросил Игнат в ответ на вопросительные взгляды околодверной болтанки, и, не желая терять времени, тотчас направился в общежитие.

Итак, теперь, когда минуло уже ровно половина сессии, и было получено две хорошие оценки, эмоции схлынули. Соответственно и пришло время взглянуть на ситуацию нынешнюю с другой стороны. «Хорошо» плюс еще «хорошо»… хорошо! — а ведь и впрямь хорошо, и к чему здесь страшилки искать? Да, не сбылись мечтания, не сбылись конфузно, обескураживающе, но ведь стратегически ситуация движется верно. Достигнута новая значимая ступенька на пути вверх, ступенька с прежней на волосок от пропасти совершенно несравнимая. С этой ступеньки дальнейший путь вверх уже вовсе не какая-то мечта розовая вне всяких оснований надежных, а самая что ни есть неизбежность. Самая что ни есть неизбежность, но если только по-прежнему бить настойчиво, без устали в нужную точку.

Две предстоящие математики у Галины Максимовны также не особо беспокоили. Ведь не поставил же после трояка прежнего старичок профессор пятерку, что ж, возможно и сейчас это обстоятельство так же в ряду аксиоматических непоколебимых принципов. Что же касается самой подготовленности, то в понимании Игната математика была в полном смысле предметом серьезнейшим, не «гуманитарщиной» какой-нибудь, и отношение к обоим математическим предметам на протяжении всего семестра было самое серьезное. Игнат регулярно, исключая малейшие неясности, прорабатывал конспект и, проворачивая сейчас детально в мозгу начитанное, не находил каких-либо мутных моментов вовсе. И, самое главное, чувствовалась некая связь, связь нематериальная, но чрезвычайно важная, что установилась между ним и Галиной Максимовной за последних полгода, когда он не пропустил ни единой лекции, занимал постоянно место в переднем ряду, постоянно «подсказывал», вдохновляемый самыми поощрительными взглядами и легкими благодарными кивками.

И вот теперь снова! — снова, но уже по ходу консультации перед самым экзаменом, разъясняя подробно заданный кем-то из ребят вопрос, Галина Максимовна, словно по привычке, машинально сделала паузу, она сделала паузу точно так, как и обычно во время лекции, ожидая «подсказки»… и Игнат тот час отреагировал.