В черных шатрах бедуинов - [83]

У бедуинов очень развит дух коллективизма. При хорошем руководстве они без особого труда могут приспособиться к оседлому образу жизни и добиться больших хозяйственных успехов. Сильно выраженные вначале племенные связи постепенно слабеют и затем исчезают вовсе. Такое впечатление сложилось у меня при посещении вновь созданной деревни Эль-Саура в Новой долине. Ее населяли многочисленные семьи бывших кочевников, представителей трех племен, живших в тесном соседстве с феллахами, которые переехали из нильской долины на целинные земли. Они были членами кооператива, и им были созданы все условия для хорошего старта. Сразу же после переезда в светлые, полностью меблированные жилые блоки, они смогли приступить к уборке урожая. Организация развития подготовила это в психологическом отношении весьма искусно. Обработка полей была механизирована и производилась под руководством специалистов по сельскому хозяйству. Были созданы экспериментально-показательные поля. Организованные товариществом вечерние курсы вооружали феллахов специальными знаниями, возмещая отсутствие необходимого опыта. Таким образом их жизнь была обеспечена гораздо лучше, чем прежде. Им были гарантированы обучение детей в школах и бесплатное медицинское наблюдение. Изменение политического курса руководства повлекло за собой ухудшение жизненных условий бедуинов, переходивших на оседлость. Во время поездки в Египет и Судан в 1976–1978 годах я узнал, что большинство этих полукочевников переселились в Ливию, в особенности это касается молодежи.

Переход бедуинов к новой жизни и к новому образ} мышления происходит не так безболезненно-и гладко как в приведенном выше примере, когда бывшие кочевники составляют меньшинство населения. В тех областях, где бедуины живут более крупными группами, ситуация совсем иная. Здесь племенные чувства и трибализм развиты несравненно сильнее, и консервативный образ мыслей кочевников изменится не скоро.

Депутат в бурнусе

О политическом воспитании бедуинов я беседовал с Мтеиром Абдель Керимом, вождем аулад-али, живущих в области западнее Александрии. Я случайно познакомился с ним в январе 1969 года в Каире, где он в качестве депутата аулад-али присутствовал на открытии заседания Народного собрания Египта. В традиционной одежде своего племени, он резко выделялся среди других депутатов. Я сказал ему, что очень хотел бы побывать в его родных местах. Он пригласил меня в Бург-эль-Араб. Полгода спустя я сидел в скромном доме этого депутата в бурнусе, 36-летнего человека, излучавшего энергию и волю. Дорогу к нему найти было нетрудно: его знал каждый. Весьма красноречиво и убежденно, что изобличало в нем опытного парламентария, он рассказал о своей политической деятельности. Когда я вначале осведомился, к каким именно аулад-али он принадлежит (ведь они делятся более чем на 90 групп), он живо ответил.

— Хотя я принадлежу к аулад-харуф из «белой фракции» аулад-али и унаследовал от своего отца функции шейха, я ничего не хочу об этом знать. Мы должны преодолеть этот партикуляризм. Я прежде всего выборный государственный депутат от области аулад-али, — сказал он подчеркнуто веско.

Мне было известно, что от «красной фракции» этого бедуинского племени также был избран один представитель в Народное собрание, хотя по норме представительства один депутат избирался от 100 тысяч жителей. Я спросил своего хозяина, чем это можно объяснить.

— Это была уступка, сделанная избирательной комиссией, — гласил ответ, и Мтеир Абдель Керим добавил:

— Иначе «красные» аулад-али саботировали бы выборы, потому что им нет никакого дела до египетской нации в целом. Они вообще не видят смысла в государственной политике. Племенной эгоизм делает их просто слепыми. Не прошло и требование синнан (третья крупная фракция аулад-али. — Л. Ш.) выставить своего кандидата. Тогда они, посчитав себя глубоко оскорбленными, в ярости разгромили избирательные участки в Эс-Саллуме и Сиди-Баррани, но это им не помогло. Я сказал тогда, что нельзя смешивать Народное собрание в Каире с живым «музеем» племенных вождей. Да, это была бурная перепалка!

Мой собеседник буквально зажегся, когда вспомнил перипетии избирательной кампании. А я был поражен, встретив в среде бедуинов такого горячего борца против племенных предрассудков.

Основная причина его политической зрелости, как выяснилось во время беседы, заключалась в том, что он уже в юности вступил в политическую организацию и активно участвовал в национально-освободительной борьбе. Когда в 1952 году Египет был провозглашен республикой, Мтеир Абдель Кериму исполнилось 19 лет. Он работал подсобным рабочим на одном из строительных объектов американской нефтяной компании и был членом организации «Египетское освободительное движение», из которого позднее образовался Арабский социалистический союз (АСС). Его имя было занесено в списки кандидатов как депутата этой партии от области проживания аулад-али. Таким образом он занял свое место в высшем органе народного представительства Египта.

Находясь еще под воздействием нашего недавнего разговора с депутатом, я думал об одном эпизоде, который произошел на большом базаре в Аль-Хаммаме. Каждую среду туда приезжают аулад-али распродавать скот. Я спросил у одного бедуина, знает ли он человека, который только что пробежал по базарной площади, и вот что он ответил: «Это не наш, это — египтянин». Оказывается, бедуин, к которому я обратился, еще не вполне ясно себе представлял, что он сам жил в Египте и был рожден египтянином. Племенная принадлежность имела в его глазах бесспорное преимущество. Такой образ мыслей, несомненно, мешает прогрессивному развитию государства. Абдель Керим как раз и стремится изменить этот образ мыслей у своих соплеменников. И для такой разъяснительной работы нужны именно люди, подобные ему, ибо они пользуются признанием своих земляков.