В черных шатрах бедуинов - [84]

Пока мы беседовали, в дом входили все новые и новые люди. При виде нашего автомобиля бедуинов разбирало любопытство — им не терпелось узнать, кто и зачем приехал. Хозяин кивнул в сторону одного пожилого человека с морщинистым лицом и седой колючей бородой:

— Это Фараджи аль-Акари. Он удостоился личной похвалы и подарка от Гамаль Абдель Насера. — Обратившись к старику, он попросил: — Расскажи, пожалуйста, нашему гостю, за что тебе выпала такая честь.

Старый Фараджи откашлялся и задумчиво начал:

— Я работал тогда сторожем на опытной ферме за прибрежными дюнами. Я должен был наблюдать за тем, чтобы никто не повредил молодые миндальные деревья и фисташковые кусты, с которыми проводили опыты ботаники Института пустыни. Одним прекрасным утром — ас тех пор минуло два года — пришел какой-то человек и сказал, что хочет прогуляться по плантации. «Стой, — сказал я, — сюда никому входить нельзя. Это государственная ферма, и там стоит запретительный знак». «Хорошо, — ответил неизвестный, — но я думаю, что мне можно пройти. Ведь я президент республики, и поэтому мне можно». — «Все это бесполезно, не имеет значения, кто ты такой. Я здесь сторож и не должен никого пускать». Тогда незнакомец рассмеялся и сказал мне: «Ты мне нравишься, отец. Правила должны соблюдать все». Он похлопал меня по плечу и снял свои часы: «На, держи!»

Это был действительно незабвенный Гамаль Абдель Насер, который часто проводил выходные дни в сельском доме в Бург-эль-Арабе. Бедуины слушали Фараджи с видимым удовольствием, хотя наверняка он десятки раз повторял им этот трогательный рассказ.

Современные задачи изучения бедуинов

Все, что мы знаем сегодня о переменах в жизни бедуинов, дает нам право говорить о необходимости решения по крайней мере двух проблем, стоящих перед наукой: во-первых, глубже изучать еще сохранившуюся традиционную культуру кочевников с тем, чтобы все, что обречено на гибель в ходе современного развития, было бы сохранено для будущих поколений; во-вторых, ученые разных областей науки должны сотрудничать друг с другом, решая вопрос перевода бедуинов на оседлость, чтобы переход к новому образу жизни протекал как можно более гармонично. Цели современного бедуиноведения существенно отличаются от целей его «классического» периода. Главное — это завоевать доверие жителей пустыни, быть понятым ими, а для этого необходимо говорить с ними на их родном языке. Поэтому прикладной стороной бедуиноведения должны заниматься арабские ученые. К такому выводу пришел и известный этнолог Р. Герцог, который пишет, что было бы безнадежно полагать, будто можно перевести кочевников на оседлый, крестьянский образ жизни только при помощи влияния европейцев или американцев, если будет отсутствовать подлинное желание со стороны самих кочевников. Для предварительной психологической подготовки совершенно необходима помощь местной интеллигенции. Их поддержкой надо заручиться с самого начала. Непосредственный толчок к отказу от старых форм жизни должен исходить от дальновидных и уважаемых людей одной с ними расы, языка и религии.

Уже несколько десятилетий способные арабские ученые, такие, например, как египтяне Мухаммед Авад и Ахмед Абу Зейд, иракцы Ахмед Абдель Джалил Тахир и Али Варди, суданцы Сунни Банага и Хасан Исмаил и многие другие, занимаются проблемами бедуиноведения; результаты их исследований опубликованы в многочисленных книгах и статьях. Научные институты в Алжире, Александрии и Каире, в Дамаске, Багдаде и Эль-Кувейте готовят специалистов по проблеме перевода арабов пустыни на оседлость. Прежде всего они изучают социологические методы. На международных конференциях ученые обсуждают накопленный опыт и намечают дальнейшие мероприятия.

Арабские и европейские этнографы, историки и исследователи фольклора уже давно собирают находящиеся под угрозой уничтожения сокровища духовной и материальной культуры бедуинов и сохраняют их в архивах институтов и в музеях. Во многих арабских странах сегодня собраны богатые коллекции таких материалов, хотя они еще не экспонируются должным образом. Для изучения культуры бедуинов — их быта, нравов, устного творчества — в полевых условиях необходим большой такт, тонкое чутье, а иногда даже и ловкость.

Чтобы установить контакт с бедуинами аулад-али, летом 1969 года я при поддержке египетского министерства культуры и Культурного центра ГДР подготовил доклад с демонстрацией диапозитивов об истории и культуре арабов-кочевников, с которым выступил в Мерса-Матрухе. Для меня это был, пожалуй, самый важный доклад из многих, с которыми я когда-либо выступал. Пришло около 400 слушателей, которые с трудом разместились в зале городского клуба. Там были и многочисленные вожди племен. После того как мусульманские священнослужители обратились к Аллаху с просьбой благословить это мероприятие, я наконец смог начать. Слушатели с явным интересом следили за моим рассказом о возникновении бедуинства, об исторических перемещениях арабов и широко раскрытыми глазами смотрели на цветные диапозитивы, проектировавшиеся на большой экран.

Я намеренно показывал больше фотографий, относящихся к восточноарабскому региону, и меньше внимания уделил североафриканским племенам. Желаемый результат не замедлил сказаться: как только я кончил говорить, посыпались приглашения побывать в различных племенных группах аулад-али. Некоторые стали сетовать на то, что в докладе не нашли должного места аулад-али. Их честолюбие было задето: «Пожалуйста, приезжай к нам и фотографируй, что тебе будет угодно!» Складывалась весьма благоприятная обстановка для дальнейших исследований, о чем только может мечтать этнограф.