В чеховском Мелихове - [13]
Усталый от забот, от постоянных поисков денег на постройку и оборудование школ, несмотря на неимоверную загруженность, несмотря на болезнь, он ни на минуту не выпускал свои школы из внимания.
Часто и много говорят о Чехове-враче, о влиянии занятий медициной на его творчество. Но в последней четверти его жизни медицинская практика уходит на второй план, и героями его произведений наряду с врачами становятся учителя.
В то время когда Чехов пишет, чтобы заработать денег на постройку школы, в его произведениях вольно или невольно звучат школьные мотивы.
Строится Талежская школа, Чехов в это время работает над «Чайкой», и в уста Мед-веденко он вкладывает жалобы талежского учителя: «На практике выходит так: я, мать, да две сестры и братишка, а жалованья всего двадцать три рубля. Ведь есть и пить надо? Чаю и сахару надо? Табаку надо? Вот тут и вертись...
А вот, знаете ли, описать бы в пьесе и потом сыграть на сцене, как живет наш брат — учитель. Трудно, трудно живется».
В рассказе «На подводе» Чехов создает удивительно верный собирательный образ сельской учительницы. Задавленная нуждой, тяжелой работой, сельская учительница Мария Васильевна едет по грязной дороге из города. Погруженная в невеселые думы, она вспоминает всю свою жизнь, вспоминает, что не было у нее детства, ничего хорошего не видела она в жизни, а когда осталась одна, была заброшена судьбой в глухую деревню, в маленькую сельскую школу, где грубый сторож бьет учеников, а попечитель не дает денег на дрова, где в сыром и грязном помещении поблекла единственная драгоценная реликвия — фотография матери. Подвода остановилась перед шлагбаумом. Мимо нее по железнодорожному полотну- промчался курьерский поезд. На секунду Марии Васильевне показалось, что на площадке вагона она увидела свою умершую мать. Она даже вскрикнула: «Мама!» Но поезд промчался, видение исчезло, и осталась опять та же страшная действительность, из которой, казалось, не было никакого выхода.
Впоследствии Антон Павлович горячо говорил Горькому: «Если бы вы знали, как нужен русской деревне хороший, умный, образованный учитель. Его нужно поставить в какие-то особые условия, это нужно сделать как можно скорее!»
...Трудно ограниченными музейными средствами раскрыть творческую лабораторию писателя, показать истории создания его произведений. Даже в кино, когда инсценируют рассказы Чехова, они почти всегда теряют поэтический аромат, музыкальность чеховской прозы. Каждый читатель чувствует в этих рассказах что-то свое и, может быть, отличное от замысла режиссера кино.
Музей предлагает внимательному читателю Чехова документальные источники, а дело экскурсовода обобщить их в ясную картину эпохи.
Вот странички рукописи и первое издание рассказа «Мужики» с описанием голода, нищеты, пожаров, драк, пьянства, разгула кулачества. Все, что было характерно для всех деревень царской России, или, как называл Чехов, «казенной страны России», все, что описано в рассказе, Чехов видел здесь, в Мелихове.
И вот перед нами виды старого Мелихова. Прочтите начало рассказа: «В воспоминаниях детства родное гнездо представляется ему светлым и уютным, удобным, теперь же, войдя в избу, он даже испугался: так было темно, тесно и нечисто. Приехавшие с ним жена Ольга и дочь Саша с недоумением поглядывали на большую, неопрятную печь, занимавшую чуть ли не пол-избы, темную от копоти и мух. Сколько мух! Печь покосилась, бревна в стенах лежали криво, и казалось, что изба сию минуту развалится. В переднем углу, возле икон, были наклеены бутылочные ярлыки и обрывки газетной бумаги, это вместо картин. Бедность, бедность!»
Рисунок М. П. Чеховой изображает одну из мелиховских изб, точь-в-точь похожую на это описание. В витрине — старые фотографии жителей Мелихова: крестьян, ремесленников, трактирщиков, купцов, нагрудные знаки сельского старосты и волостного судьи.
Центральный, кульминационный пункт рассказа «Мужики» — страшная картина пожара. По воспоминаниям современников, этот пожар действительно был в Мелихове. Мно гие подробности Чехов точно отразил в рассказе. Кстати, после этого пожара Чехов построил среди деревни пожарный сарай и купил полное пожарное оборудование. Сарай сохранился и поныне. По архивным документам и воспоминаниям об этом пожаре удалось выяснить трагическую судьбу одной мелиховской крестьянской семьи, жившей в непосредственной близости к усадьбе Чехова.
ПОДЖИГАТЕЛИ
Изба бабки Веры была в середине Воробь-евской слободы, на самом юру. В маленькие оконца были видны с одной стороны частокол усадьбы Чехова и ворота в усадьбу его соседа Варенникова, а с другой стороны —
трактир Деева. Варенниковские ворота, сделанные из двух елей, вкопанных вверх корнями, царапали небо, как щупальца осьминога, цеплялись за прозрачный чеховский сад.
Рядом с бабкой Верой был еще трактир и постоялый двор Егора Ивановича Зязина. И хотя от него до помещичьих усадеб было не более 50 сажен, ямщики брали за этот проезд пятиалтынный сверх договоренной оплаты, потому что лошади тонули в грязи по самое брюхо.
И днем и ночью слышалась здесь такая страшная ругань, что богобоязненная бабка вздрагивала и крестилась. Ей казалось, что в грязи и ругани и в ее беспросветном одиночестве виноваты мозолящие глаза замысловатые ворота и что, наверное, также выглядят ворота в чистилище.
«Те, кто читают мой журнал давно, знают, что первые два года я уделяла очень пристальное внимание графоманам — молодёжи, игравшей на сетевых литературных конкурсах и пытавшейся «выбиться в писатели». Многие спрашивали меня, а на что я, собственно, рассчитывала, когда пыталась наладить с ними отношения: вроде бы дилетанты не самого высокого уровня развития, а порой и профаны, плохо владеющие русским языком, не отличающие метафору от склонения, а падеж от эпиграммы. Мне казалось, что косвенным образом я уже неоднократно ответила на этот вопрос, но теперь отвечу на него прямо, поскольку этого требует контекст: я надеялась, что этих людей интересует (или как минимум должен заинтересовать) собственно литературный процесс и что с ними можно будет пообщаться на темы, которые интересны мне самой.
Эта книга рассказывает о том, как на протяжении человеческой истории появилась и параллельно с научными и техническими достижениями цивилизации жила и изменялась в творениях писателей-фантастов разных времён и народов дерзкая мысль о полётах людей за пределы родной Земли, которая подготовила в итоге реальный выход человека в космос. Это необычное и увлекательное путешествие в обозримо далёкое прошлое, обращённое в необозримо далёкое будущее. В ней последовательно передаётся краткое содержание более 150 фантастических произведений, а за основу изложения берутся способы и мотивы, избранные авторами в качестве главных критериев отбора вымышленных космических путешествий.
История всемирной литературы — многотомное издание, подготовленное Институтом мировой литературы им. А. М. Горького и рассматривающее развитие литератур народов мира с эпохи древности до начала XX века. Том VIII охватывает развитие мировой литературы от 1890-х и до 1917 г., т. е. в эпоху становления империализма и в канун пролетарской революции.
«В поисках великого может быть» – своего рода подробный конспект лекций по истории зарубежной литературы известного филолога, заслуженного деятеля искусств РФ, профессора ВГИК Владимира Яковлевича Бахмутского (1919-2004). Устное слово определило структуру книги, порой фрагментарность, саму стилистику, далёкую от академичности. Книга охватывает развитие европейской литературы с XII до середины XX века и будет интересна как для студентов гуманитарных факультетов, старшеклассников, готовящихся к поступлению в вузы, так и для широкой аудитории читателей, стремящихся к серьёзному чтению и расширению культурного горизонта.
Расшифровка радиопрограмм известного французского писателя-путешественника Сильвена Тессона (род. 1972), в которых он увлекательно рассуждает об «Илиаде» и «Одиссее», предлагая освежить в памяти школьную программу или же заново взглянуть на произведения древнегреческого мыслителя. «Вспомните то время, когда мы вынуждены были читать эти скучнейшие эпосы. Мы были школьниками – Гомер был в программе. Мы хотели играть на улице. Мы ужасно скучали и смотрели через окно на небо, в котором божественная колесница так ни разу и не показалась.
