В чаще лесов - [78]

Итак, решено.

Однако у думагатов нет правильного представления о времени или пространстве.

106

В первый день нашего похода вода в реке, над которой мы идем, весело переливается солнечными бликами. Мы перехитрили врага и идем по местности, которая вряд ли находится внутри круга, очерченного циркулем на карте. Раскинувшаяся сводами чаща лесов гостеприимно вводит нас в свои потайные глубины.

Оба обнаженных проводника бегут впереди, неся на себе поклажу. Мы приветливо улыбаемся им. Вспоминаю старика, стоящего на камне посреди реки с дробовым ружьем, величавого, благословляющего нас поднятой рукой, словно он открыл какие-то сокровенные тайны. Мы машем ему на прощание.

Как непохожи тропы думагатов на тропы «хуков». Каждая малейшая особенность данной местности используется ими с выгодой; здесь нет ненадежных подъемов или спусков, а есть лишь удобные дорожки, которые не утомляют. То, что на наших тропах явилось бы препятствием, здесь становится удобством: какой-нибудь камень или корень превращается в удобную ступеньку. Мы идем не напрягая усилий, словно поезд, мчащийся по холмистой местности. Нам ни разу не приходится карабкаться на вершину какого-нибудь взгорья. Далеко к югу протянулись зеленые извилины Сьерра-Мадре — этот хорошо известный, отмеченный кружком на карте опорный пункт, откуда мы вырвались. Поворачивая в сторону от него, ныряем в зеленеющие неизведанные дали, и наш теперешний путь вытекает из пройденного ранее.

На сердце легко. Легковесны и наши вещевые мешки. По вечерам располагаемся на отдых близ реки, мерцают огни костров, разведенных у навесов из «пончо», окрашивая воду в ярко-красный цвет. Бодро перекликаются члены отдельных хозяйств, и мы засыпаем под шорох воды, переливающейся через камни.

Но это лишь начало. На третий день пошел дождь. Он гасит улыбки; мы уныло бредем, ссутулившись. Кажется, что вместе со скрывшимся солнцем исчезли и тропы, так как теперь приходится идти по каменистым выемкам, вымытым ручьями. Весь день взбираемся по камням, этим гладким, серым, как и нависшее над нами небо, уродам.

Некоторые начинают сомневаться в правильности избранного пути. Колонна останавливается. Луис и возглавляющий поход Дэвидсон заводят разговор с думагатами. Оба обнаженных проводника сидят с невозмутимыми лицами на корточках, опустив головы, ничего не отвечая.

Мы идем все дальше и дальше по пересеченной местности. Думагаты продолжают бежать далеко впереди нас.

На четвертый день находим поклажу, которую они несли, а потом бросили на камень у реки. Думагаты сбежали от нас.

107

Человек, заблудившийся даже в городе, испытывает волнение, потому что кругом все ему незнакомое, а следовательно, и ненадежное.

Когда мы с Селией расстались с широким, привычным для нас миром и вступили в незнакомую чащу лесов, мы не чувствовали себя брошенными на произвол судьбы, потому что были участниками великого движения, имеющего определенное направление и цель. Каждая трона в лесу вела нас к этой цели. Только когда на тропах и путях к этой цели выросли препятствия, мы стали испытывать волнение заблудившихся людей, почувствовали, что пробираемся вслепую сквозь чащу.

Наша группа, потерявшая ориентировку в незнакомой местности, где каждый поворот реки таит неизвестность, отражает в миниатюре все трудности нашей борьбы.

В каменистом ущелье толпимся, совещаясь, вокруг брошенной думагатами поклажи. Почему же они сбежали? Кто знает? Соскучились по своим семьям, испугались духов в далеких местах, почувствовали неприязнь к нам или старик просто обманул и предал нас?

Но не слышно ни одного тревожного возгласа. Нет паники, нет испуганных глаз, нет проклятий по адресу сбежавших. Аламбре только пожимает плечами, Рег слегка качает головой, а Дэвидсон водит пальцем по лбу. Они были назначены руководителями похода, и теперь все остальные ждут их решения.

Возвращаться мы не можем. Там враг, а кто знает, не донесли ли на нас думагаты? Запаса продуктов хватит на десять дней. По словам старика, до Булакана всего десять дней пути, а до реки Умирайи — семь. Нас девяносто человек, проживших долгое время в чаще лесов. Мы пойдем на поиски Умирайи.

Сказано смело. Но что еще остается людям, запертым в чаще лесов, у которых позади известная, а впереди — неизвестная опасность?

В девственных гористых лесах реки играют роль дорог. Это единственные пути, имеющие определенное начало и конец; они начинаются у горных вершин и текут в долины. Следуя по ним вверх и вниз по течению, мы идем по горам, словно по извилинам на стиральной доске. Только горы располагаются иначе; их вершины изобилуют искривлениями, изгибами, они разбросаны в невообразимом беспорядке; то же самое относится и к рекам. Однако если бы мы свернули в непроторенную чащу, то продвигались бы крайне медленно, совершенно вслепую. Вот почему мы следуем по течению рек.

У нас нет карты. Да и никакой карты этого района вообще не существует. Нет и компаса. Облака несутся в дождливой мгле сплошной массой. Пять суток идем мы так, наугад, по течению рек. Подходя к месту, где встречаются два потока, выбираем направление как придется. Попадая в непроходимые ущелья, возвращаемся обратно.