В бурном потоке - [55]
Инструктор скомандовал:
— Нашему профессору Ранклю троекратное, истинно немецкое ура!
Резко, точно, будто выстрелы салюта, прогремели в ночи возгласы окружавших его шеренг. Глухо прокатилось обратно эхо из задних рядов шествия.
Ранкль обернулся. В колеблющемся свете импровизированных факелов и лампионов он позади себя увидел волнующийся поток голов, поднятых кулаков, зонтиков и тростей. Поток этот влился в переулок и заполнил его от края до края; он казался бесконечным.
Кто-то подал Ранклю снизу пылающий факел. Он помахал им. Толпа его узнала, с восторгом прокричала его фамилию. От никогда еще не испытанного опьянения успехом у него закружилась голова. Разве он все еще сидит на плечах провинциальных уличных демонстрантов? Или, может быть, подобно юному Фридриху Гогенштауфену, Алариху или Теодориху{40}, он восседает на коне впереди войска? И едет навстречу предназначенной ему судьбе, величию, славе? Он слышал, как яростно стучит кровь у него в висках. С губ срывались слова, бессмысленные, звучные, воинственные, и каждое вызывало новый восторженный рев, новые выкрики «хайль!».
Переулок выходил на площадь, на другой стороне которой возвышалась громада «Беседы» — дома чешских национальных союзов. Только ряд окон в нижнем этаже был освещен, но и они сразу погасли. Казалось, дом хочет стать невидимым.
И в то же мгновение, когда в уме Ранкля пронеслась эта мысль и он невольно замахал над головой брызжущим пламенем факелом, толпа, словно гигантская волна прибоя, с ревом и грохотом ринулась вперед, на темное здание.
Звон разбитых стекол.
Стук и грохот падающих предметов.
Едкий запах горящих бумаг.
Свистки. Бешеный топот убегающих ног… и матовые вспышки на остроконечных касках жандармов.
Сквозь хаос каких-то смутных мыслей и тревожных ощущений донесся, подобный звуку трубы, повелительный голос жандармского лейтенанта:
— А чем вы объясните ваше присутствие среди буйствующей толпы, господин… как ваша фамилия?
— Ранкль. Профессор доктор Фридрих Ранкль, областной руководитель Югендвера. Мое присутствие здесь объясняется исключительно стремлением сдерживать возбужденные народные массы. В том же смысле я, посовещавшись предварительно с господином окружным начальником, выступил сегодня по случаю официального празднования дня рождения его императорского величества… Что вы сказали?.. Ну конечно, я прекрасно понимаю, что это ваша обязанность — выяснить, какую роль я здесь играю. На вашем месте я бы так же поступил. Нет, благодарю вас, господин лейтенант, я курю только сигары. Значит, я вам больше не нужен? Тогда я удалюсь. Мое почтение, господин лейтенант. Мне было очень приятно…
Ах, какое блаженное чувство — это постепенное ослабление тревоги, медленно нарастающее сознание, что ты обязан спасению из угрожающих тисков только собственному присутствию духа!
Ах, и еще блаженнее воспоминание о пьянящем счастье той минуты, когда во главе неисчислимой, следующей за тобой толпы шествуешь навстречу своей славной судьбе.
IX
На фронтах Фландрии, на Изонцо и на Волыни летние наступления затухали. В тылу, после сбора нового урожая мука стала чуть белее и хлебный паек, который сократили еще в апреле, снова был увеличен до прежнего размера. На венской бирже произошел короткий спад курса акций военных заводов, он был вызван упорными слухами о том, что император Карл прощупывает почву для заключения мира, а наблюдательный совет австрийского Ллойда{41} довел до сведения правительства, что следует потребовать уступки колоний и судов в качестве военных репараций. Институт имени императора Вильгельма премировал некое исследование о продлевающих жизнь определенных гормоновых препаратах, а в пражском императорском саду, впервые после 1913 года, состоялся благотворительный раут с конкурсом дам на лучшие штрудели.
А вообще война продолжала катиться дальше: медленно, неотступно, неумолимо, как поток лавы. И, подобно текущей лаве, поглощала она всякую жизнь на своем пути, оставляя позади себя только шлак, пепелища, могилы.
Осень стояла солнечная, полная зрелой мягкости; даже по ночам не бывало холодов.
— Подлая погода! — заявил капрал санитарной службы, когда Франц Фердинанд явился к нему на укол — это был последний. — Прямо свинская погода! Если скоро не начнутся дожди или заморозки, эти господа в верхах непременно придумают какое-нибудь большое наступление, или прорыв фронта, или еще что-нибудь в этом роде. И тогда все узнают, почем фунт лиха, и мы тоже. Я нутром это чувствую.
Он пнул ногой эмалированную плевательницу и плюнул в нее, пока она еще скользила по полу. Затем бросил погнутый шприц в ящик с инструментами; сменил свой когда-то бывший белым полотняный халат на едва ли намного более чистую, но «шикарно» сшитую гимнастерку и предложил Францу Фердинанду насладиться жизнью — пойти посмотреть панораму великого полководца принца Евгения Савойского, которая совершает турне по чешским землям и теперь приехала в Будейовице. Конечно, при условии, что Францу Фердинанду этого хочется и что он одолжит капралу деньги за вход.
Деньги Франц Фердинанд мог дать; он как раз получил из дому посылку с починенным бельем, последней книжной новинкой — военным романом Вальтера Блома
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Горящий светильник» (1907) — один из лучших авторских сборников знаменитого американского писателя О. Генри (1862-1910), в котором с большим мастерством и теплом выписаны образы простых жителей Нью-Йорка — клерков, продавцов, безработных, домохозяек, бродяг… Огромный город пытается подмять их под себя, подчинить строгим законам, убить в них искреннюю любовь и внушить, что в жизни лишь деньги играют роль. И герои сборника, каждый по-своему, пытаются противостоять этому и остаться самим собой. Рассказ впервые опубликован в 1905 г.
"Библиотека мировой литературы" предлагает читателям прозу признанного классика литературы XX века Акутагавы Рюноскэ (1892 - 1927). Акутагава по праву считается лучшим японским новеллистом. Его рассказы и повести глубоко философичны и психологичны вне зависимости от того, саркастичен ли их тон или возвышенно серьезен.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Основой трехтомного собрания сочинений знаменитого аргентинского писателя Л.Х.Борхеса, классика ХХ века, послужили шесть сборников произведений мастера, часть его эссеистики, стихи из всех прижизненных сборников и микроновеллы – шедевры борхесовской прозыпоздних лет.
Герра Оберайта давно интересовала надпись «Vivo» («Живу») на могиле его деда. В поисках разгадки этой тайны Оберайт встречается с другом своего деда, обладателем оккультных знаний. Он открывает Оберайту сущность смерти и открывает секрет бессмертия…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.