В бурном потоке - [49]
Из мелодии снова и снова выпадало несколько тактов, словно у шарманки начиналась икота. Франц Фердинанд почувствовал, что голова у него тяжелеет от усталости. Он закурил сигарету. Сквозь голубовато-белую завесу дыма он увидел, как на другом конце улочки появилась фигура мужчины. Лица он еще не мог разглядеть, но в походке ему почудилось что-то неприятно знакомое. Неужели идущий там человек — его отец? Но какие дела могли быть у доктора Ранкля в Будейовицах? Франц Фердинанд разогнал рукою дым сигареты и прищурился. Тут мужчина свернул за угол и скрылся из глаз. Мальчуганы продолжали играть с пестрой кошкой. Стайка вязавших женщин тоже была на месте. А незримая шарманка продолжала дудеть, по-прежнему запинаясь, модную песенку о поездке на конке:
Ах, эта жалоба шарманки, этот солнечный зной и воскресная скука семейных выездов за город под командой отца! Словно тяжелый кошмар, это воспоминание сдавило грудь Франца Фердинанда. Ни одной минуты не проходило без приказа или поучения:
— Голову выше, грудь вперед! А теперь споем, начинай-ка: «Прекрасней смерти в мире нет…» Ты знаешь, как называется эта горная порода? А вон те деревья — ясени, римляне делали из них древки для дротиков. А сколько человек входило в римскую манипулу? Просвисти-ка сигнал к беглому шагу!
…Марш… Марш! Металлическая каденция трубного сигнала отразилась от флигелей казармы. Нить воспоминаний порвалась. Франц Фердинанд неуклюже выпрямился. Во дворе возле караулки стоял горнист и дудел в сверкающий горн. Он держал горн слегка наискось, направив вверх, и казалось, что горнист стреляет звуками в единственное облачко, белеющее в светло-голубом августовском небе.
За спиною Франца Фердинанда кто-то толкнул дверь. На пороге появилось багровое, рассерженное лицо дежурного капрала:
— Ты что, оглох? Арестованным строиться. Бегом марш!
Впечатления от последующей четверти часа — смутные, отрывистые, воспринимавшиеся словно сквозь завесу снежной метели, — прояснились для него лишь позже, когда он снова стоял перед окном ротной канцелярии и, проведя несколько раз по стеклу тряпкой, прервал работу, чтобы достать сигарету.
Он еще раз представил себе все по порядку. Как он бросился в спальню. Затянул ремень. Помчался вниз по лестнице, а капрал с бранью следовал за ним. И все-таки явился к караулке последним из всех арестантов. Фельдфебель, ворча, назначил ему и на другой день наряд вне очереди. Увидел, что дежурный лейтенант вышел из караулки с каким-то господином в синем костюме и в цилиндре. По приказу сделал три шага вперед. Уставился отсутствующим взглядом в полные негодования, водянистые, выкаченные глаза отца. Смотрел и смотрел — а на него, в течение, по крайней мере, пяти минут, сыпались негодующие слова нагоняя. Неужели в нем нет ни капли честолюбия? Ни тени самодисциплины? И ему непременно нужно позорить свой полк, свое отечество и прежде всего — своего отца? И само собой, он не заслуживает, чтобы его на вторую половину дня отпустили. Но если господин лейтенант все же готов предпочесть милосердие справедливости, пусть Франц Фердинанд возблагодарит бога, получит увольнительную и явится к отцу в «Богемскую корону». Но сначала следует, конечно, закончить протирание окон. Служба есть служба, хоть кровь из носу, хе, хе…
Хе-хе… хе-хе… ох уж, этот отец! Франц Фердинанд схватился за горло, словно его что-то душило. И за что судьба наказала его таким отцом? На миг Франц Фердинанд погрузился в безысходное отчаяние. Он жаждал очутиться далеко отсюда, на фронте, в братской могиле. Но как тогда господин Ранкль-старший будет бахвалиться, что он отец, сын которого пал смертью храбрых! Какие речи будет произносить! «Уважаемые дамы и господа! В столь великую эпоху нам не пристали слезливые жалобы, а лишь суровая и гордая скорбь…» Нет, этого удовольствия Франц Фердинанд ему не доставит. Нет, нет и нет. Решительно затушил он сигарету, сунул окурок под фуражку и снова принялся протирать окна. Медленно проводил он тряпкой по стеклу, очень медленно. Сейчас он еще меньше спешил, чем до появления отца. А если для посещения «Богемской короны» останется совсем мало времени — тем лучше. Может быть, тогда ему удастся уклониться от неизбежного разговора о последствиях приключения с Фифи.
В окно донеслось легкое дуновение; первый предвестник вечернего ветра. Теперь на мостовой внизу не было ни души, кроме единственной мужской фигуры. Она уходила, быстро уменьшаясь, в сторону дымного облака в дальнем конце улочки. Очертания фигуры терялись в солнечном свете, человек ушел слишком далеко, чтобы можно было разглядеть детали, но характерная воинственная пружинистость походки все же не оставляла никаких сомнений в том, кто это.
Снова стала слышна охрипшая шарманка. Она дудела уже не «Куколку», а другую очень популярную песенку:
Доктор Ранкль насвистывал эту бодрую мелодию и взмахивал тросточкой, словно тамбурмажор жезлом. Но, вопреки песне и пружинистой походке, на душе у него все же кошки скребли.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Горящий светильник» (1907) — один из лучших авторских сборников знаменитого американского писателя О. Генри (1862-1910), в котором с большим мастерством и теплом выписаны образы простых жителей Нью-Йорка — клерков, продавцов, безработных, домохозяек, бродяг… Огромный город пытается подмять их под себя, подчинить строгим законам, убить в них искреннюю любовь и внушить, что в жизни лишь деньги играют роль. И герои сборника, каждый по-своему, пытаются противостоять этому и остаться самим собой. Рассказ впервые опубликован в 1905 г.
Желтоплюш, пронырливый, циничный и хитрый лакей, который служит у сына знатного аристократа. Прекрасно понимая, что хозяин его прожженный мошенник, бретер и ловелас, для которого не существует ни дружбы, ни любви, ни чести, — ничего, кроме денег, презирает его и смеется над ним, однако восхищается проделками хозяина, не забывая при этом получить от них свою выгоду.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Основой трехтомного собрания сочинений знаменитого аргентинского писателя Л.Х.Борхеса, классика ХХ века, послужили шесть сборников произведений мастера, часть его эссеистики, стихи из всех прижизненных сборников и микроновеллы – шедевры борхесовской прозыпоздних лет.
Герра Оберайта давно интересовала надпись «Vivo» («Живу») на могиле его деда. В поисках разгадки этой тайны Оберайт встречается с другом своего деда, обладателем оккультных знаний. Он открывает Оберайту сущность смерти и открывает секрет бессмертия…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.