В бурном потоке - [167]
С того раза им все чаще случалось при встрече останавливаться поболтать — сперва просто в коридоре, а потом уж и в гостиной или в комнате Йозефа. Такому развитию их отношений способствовало время; приближение октябрьских событий нарушило обычный ход жизни, опера утратила свой блеск, оперные певцы разбрелись кто куда, прежние посетители все реже появлялись в доме Паниной, жильцы-иностранцы один за другим разъехались. Словом, все кончилось, как и должно было кончиться, или, говоря словами начальника Йозефа, фельдфебеля Вохричка: нельзя долго лежать возле источника и не напиться. Для этого человек должен быть из дерева, а Йозеф Прокоп был не из дерева, а тем более Досифея Дмитриевна. Да и жизнь стала ни на что не похожа. Она трещала по всем швам. Сегодня пан, а завтра пал — что было одинаково верно для Прокопов и для Паниных. Вот и надо брать от жизни что можно. Планы на будущее? Брачные узы? У Йозефа с Досей не было об этом и речи: ему в голову не приходило, а она ни о чем таком не заикалась.
В дни Октябрьской революции Йозефа перевели на казарменное положение. Досифея Дмитриевна заперлась в своей квартире, вывесив на двери записку: «Внимание! Здесь живет иностранный подданный! Граждане, прошу соблюдать нейтралитет!» Трое граждан-красногвардейцев, производивших в доме обыск, уважили нейтралитет иностранца. Вот и все, с чем на первых порах революции пришлось столкнуться Досифее Дмитриевне; бои при захвате власти Советами шли в других кварталах. Зато со стороны соотечественников Йозефа Прокопа нейтралитет соблюден не был. Несколько рот второго пехотного полка, под командованием старого царского полковника и чешских офицеров, не уступавших своему командиру в ненависти к «большевистскому отребью», поспешили на подмогу теснимой юнкерской части, которая одна только оказала более или менее упорное сопротивление революционным войскам. Однако столкновения чехословацких легионов с Советами, которое приняло бы более обширные размеры и могло бы привести к серьезным последствиям, на первых порах удалось избежать. Рядовой состав остальных полков решительно возражал против вмешательства в русскую революцию. Чехословацкий национальный совет, боясь осложнений, предписал командованию легионов пресечь «самоуправство и безответственный авантюризм второго пехотного полка» и как можно скорее убрать его из Киева, перебросив в другое место. Переброску надлежало произвести со всей секретностью и ничего прежде времени полку не сообщать. Таким образом, Йозеф, чей батальон и не участвовал в операции в защиту юнкеров, понятия не имел о предстоящем отъезде, когда, обрадованный отменой казарменного положения, отправился к себе на частную квартиру. Досифея же Дмитриевна обо всем знала. Ей, под строжайшим секретом, сообщила эту новость приятельница, находившаяся в близких отношениях с чешским офицером. Ни секунды не задумываясь, Дося принялась укладываться. Она не хотела опять оказаться брошенной, как старые галоши. Нет, второй раз этого не случится, хотя бы ей пришлось зубами и ногтями вцепиться в своего Йозефа!
— За кого ты меня принимаешь, дорогуша? Мне — цепляться за тебя?.. Никогда! Кроме того, если бы ты даже захотел… Правда, тому лейтенанту из разведки, о котором ты мне, помнишь, рассказывал, достаточно было бы словечко замолвить… Конечно, пожелай он что-то для тебя сделать… Но с какой стати тебе хлопотать? Конечно, и тебя бы это устроило… но что я говорю? Я скорее готова удавиться, чем быть тебе в тягость, вот только… только… есть одно обстоятельство… Ах, боже ты мой!
До этой минуты Дося, пристроившись на медвежьей шкуре у ног Йозефа, смотрела на него снизу вверх. Но тут глаза ее затуманились, и она отвернулась. Плечи ее сотрясались от рыданий.
— Нет, нет, не спрашивай. Я все равно не скажу.
Но затем Дося, смеясь, всхлипывая и снова смеясь, все же ему рассказала. Она осыпала его ласками и кокетливыми упреками.
— С таким темпераментным любовником поневоле забудешь о предосторожностях. — Она заставила его прислушаться к движениям несуществующего ребенка. — Вот-вот! Чувствуешь, дорогуша, как у него сердечко бьется? Правда, трогательно? — Все так же смеясь и плача, она уверяла, что далека от мысли утруждать Йозефа заботами о семье, и тут же добавляла, что никогда не поверит, будто он решится бросить свою Досю в таком положении, когда у него есть полная возможность взять с собой жену, даже не будучи офицером. Пусть он покамест не офицер, но где это написано, что он не станет офицером?
— В самом деле, почему бы тебе не стать офицером, дорогуша? С твоей энергией и умом? Поверь, у меня нюх на людей с недюжинными способностями, на тех, кому суждено достигнуть чего-то лучшего. Я тут же отказалась от Панина, когда поняла, что он ни к чему уже больше не стремится, что он всякое чувство собственного достоинства потерял. Не могу я жить с ничтожеством, с тряпкой! Другое дело ты: у тебя есть все данные стать офицером, а может быть, и кое-кем повыше!
Полчаса спустя, когда Дося, свернувшись калачиком в том же кресле, давала Йозефу указания, какие вещи складывать в один, а какие в другой чемодан, она снова вернулась к этой теме.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дочь графа, жена сенатора, племянница последнего польского короля Станислава Понятовского, Анна Потоцкая (1779–1867) самим своим происхождением была предназначена для роли, которую она так блистательно играла в польском и французском обществе. Красивая, яркая, умная, отважная, она страстно любила свою несчастную родину и, не теряя надежды на ее возрождение, до конца оставалась преданной Наполеону, с которым не только она эти надежды связывала. Свидетельница великих событий – она жила в Варшаве и Париже – графиня Потоцкая описала их с чисто женским вниманием к значимым, хоть и мелким деталям.
«Горящий светильник» (1907) — один из лучших авторских сборников знаменитого американского писателя О. Генри (1862-1910), в котором с большим мастерством и теплом выписаны образы простых жителей Нью-Йорка — клерков, продавцов, безработных, домохозяек, бродяг… Огромный город пытается подмять их под себя, подчинить строгим законам, убить в них искреннюю любовь и внушить, что в жизни лишь деньги играют роль. И герои сборника, каждый по-своему, пытаются противостоять этому и остаться самим собой. Рассказ впервые опубликован в 1905 г.
Желтоплюш, пронырливый, циничный и хитрый лакей, который служит у сына знатного аристократа. Прекрасно понимая, что хозяин его прожженный мошенник, бретер и ловелас, для которого не существует ни дружбы, ни любви, ни чести, — ничего, кроме денег, презирает его и смеется над ним, однако восхищается проделками хозяина, не забывая при этом получить от них свою выгоду.
Мифология, философия, религия – таковы главные темы включенных в книгу эссе, новелл и стихов выдающегося аргентинского писателя и мыслителя Хорхе Луиса Борхеса (1899 – 1986). Большинство было впервые опубликовано на русском языке в 1992 г. в данном сборнике, который переиздается по многочисленным просьбам читателей.Книга рассчитана на всех интересующихся историей культуры, философии, религии.
В сборник вошли маленькие рассказы и зарисовки, которые не были опукбликованы при жизни Франца Кафки.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.