В борьбе за трон - [44]

Роберт с удивлением смотрел на странно изменившуюся женщину, думая, не смеется ли она над ним. Но ее глаза глядели на него так печально, так страдальчески и с такой мольбой, что он почувствовал себя тронутым.

– Ваше величество, – сказал он, – если вы доверяете мне – это лучшее удовлетворение, которое вы могли бы дать мне!.. Ни в каком случае чувство, внушающее вам это доверие, не будет обмануто мною: я буду служить вам честно и искренне.

– Вы? – страдальчески улыбнулась королева. – Вы, которого я чуть было не велела убить? Или, быть может, это было только сном? Была ли я в полном сознании или видела все это в сновидении?

– Ваше величество! Вы были в полном сознании и не видели этого в сновидении; вы просто ненавидели того, кто помешал вашим планам, и придали значение злым нашептываниям негодяя. Теперь, когда я узнал, какую тяжелую борьбу вы выдержали, я понимаю, что жизнь какого-то пажа должна была вам представляться очень малоценной. Я понимаю вашу ненависть и горечь сердца, когда я освободился от петли и надменно торжествовал. Я оскорбил вашу гордость, выставляя себя победителем, а так как вам удалось побороть меня хитростью, то я не мог более рассчитывать на милость.

Королева посмотрела на Роберта с улыбкой, которая вызвала краску на его щеки.

– Вы глубоко проникаете в душу женщины, – прошептала она, – но все-таки недостаточно глубоко, Сэррей. Я ненавидела вас также еще и по другой причине. Я – женщина, и там, где королева требует почтения, женщина в ней требует ухаживания, льстящего ее тщеславию. Вы были свидетелем, как грубый слуга регента оскорбил меня, но не заметили моего взора, требовавшего от вас рыцарского порыва; но зато я видела, что подобный порыв тотчас же проявился, как только была обижена моя придворная дама. Сэррей, это может показаться мелочью, но такая мелочь оскорбляет глубже, чем открытая насмешка. Я не ставлю вам в вину увлечения кокеткой; но вы хотели поступить на службу к моей дочери и равнодушно смотрите на то, как оскорбляют мою честь. К тому же вы знаете еще не все. В тот день я уже и без того была в сильном возбуждении, мои нервы были болезненно настроены, и малейший пустяк мог рассердить меня.

– Ваше величество, – прервал ее Роберт, – быть может, вам представляется необходимым дать мне это объяснение, но я в нем не нуждаюсь и убежден, что заслужил вашу ненависть; объяснение тягостно для вас, а для меня постыдно.

– Но оно необходимо, – возразила королева. – Как я уже сказала вам, я принуждена просить вашей помощи. Я уже думала о том, чтобы избрать посредницей Марию Сейтон, но боюсь, что вы могли бы разгадать ее игру.

– Игру, ваше величество? Какую игру? – спросил Роберт более тоном упрека, чем с любопытством.

– Милый Сэррей, – засмеялась королева, – по этому поводу я могу дать вам объяснения только тогда, когда мы будем союзниками.

– Для союза необходимо полное доверие, ваше величество, – ответил Сэррей. – Если вам требуется какая-нибудь услуга, то в моем лице вы найдете самого послушного слугу; что же касается союза, то, прежде чем говорить о нем, я должен быть убежден, что ваше лестное предложение не является лишь приманкой, желанием возбудить мое тщеславие, над которым вы посмеетесь потом самым обидным образом.

– Как мало вы доверяете мне, Роберт! – прошептала вдовствующая королева. – А между тем вы более благородно доверчивы, чем кто-либо другой. Вы верите той женщине, которая недостойна вашего доверия. Скажу вам правду, граф Сэррей!.. Вначале, когда Мария Сейтон смеясь рассказывала мне, что вы для нас ничем не опасны, что она может заставить вас действовать так, как ей угодно, я хотела воспользоваться влиянием этой маленькой кокетки для своих целей. Но теперь я изменила свое намерение. Сегодня, когда она сообщила мне о том, что произошло на башне замка, как вы хотели сломать свою шпагу в доказательство того, что жертвуете для нее своей честью, я пришла к заключению, что пора прекратить эту недостойную игру. С моей стороны было бы преступлением поощрять дальнейшее кокетство Марии Сейтон. Я научилась уважать вас, Роберт, и нахожу, что с вами следует говорить и действовать с полным доверием, честно и открыто.

– Мария Сейтон все рассказала вам? – пробормотал Роберт, совершенно сраженный тем, что услышал. Мария Сейтон смеялась над его самым святым чувством! Она издевалась, в то время как его сердце обливалось кровью! – Так это была игра, только игра? – снова пробормотал он.

– Да, это была игра! – подтвердила вдовствующая королева. – И недостойная игра, как я вижу, – продолжала она. – Вы побледнели, дрожите? Эта коварная кокетка не только нанесла удар вашему самолюбию, но и жестоко ранила ваше сердце?

Роберт пронизывающим взглядом смотрел на вдовствующую королеву, как бы желая проникнуть в самую глубину ее души.

– Ваше величество, может быть, вы ошибаетесь? – прошептал он. – Скажите, что ошибка возможна, и я с радостью ухвачусь за малейшее сомнение. Ни одна женщина не может быть так жестока, так бессердечна! Нет, нет, это не так. Мария Сейтон спасла меня от мук пытки и после такого великодушного поступка не станет издеваться над человеком, который ни в чем не провинился перед ней!..