В большом чуждом мире - [134]
Всходы поднялись пышные, и Хуан сказал Симоне, что если урожай будет хороший, он поедет за родителями. Кто знает, как у них сложилась жизнь, но, уж во всяком случае, он их принять сумеет. Этот проект Хуан лелеял с давних пор. Симона была рада, и все, включая Риту, строили планы.
Пока суд да дело, Рита рассказывает о жизни соседей — впрочем, достаточно далеких, — со многими из которых семейство Медрано познакомилось на похоронах. В доме есть уже дверь, и они спокойно оставляют детей одних.
Хавьер Агиляр сдержан и мрачен. Он глядит тяжелым взглядом, потупив глаза, опустив голову. Кажется, будто что-то затаилось в его душе. «Да, этот индеец не святой, — говорит хозяин, дон Рикардо, — по лицу видно».
Но за ним ничего плохого не знают. Он живет в Янго со своими сыновьями, Сиксто и Баши, и женщиной, которую он привел с ярмарки в Сауко. Его прежняя жена умерла, и с этого началась весьма запутанная история. Неподалеку от Янго, за горой, живет старик Модесто, известный скупердяй и колдун. Никаким достойным мужчины делом он не занимается. Сам пасет овец, поспешая за ними вялой мелкой побежкой, сам прядет гибкими пальцами шерстяную кудель, и за спиной в мешке огромным узлом лежит уже готовая пряжа, которую он мотает в поле, зацепив концом за ветку. Возвращается старик к вечеру, запирает скот в овчарню и идет в свой маленький каменный дом. Там он один, никто к нему не ходит. За каменным забором, напротив овчарни, у него огород, где растут капуста, перец и лук, а охраняет его серая змея саженной длины, породы коламбо, которую он так и зовет Коламбой. Каждое утро, перед тем как идти на пастбище, старик относит ей остатки еды. «Коламба, Коламба», — зовет он дребезжащим голосом. Змея неторопливо подползает к нему, он обвивает ею руки и шею, ласкает ее и потом уходит, оставив еду. Когда он хочет особенно побаловать Коламбу, он дает ей молоко или свежие яйца. В огород никто не сунется, змея на страже и готова жестоко иссечь хвостом всех, кроме старого Модесто. По воскресеньям овцы остаются в загоне, а старик сидит дома, разве что выйдет покопаться в огороде. Люди покупают у него шерсть и материю или меняют их на тушеное мясо с овощами. Деньги он считает с жадностью. В должное время стрижет овец, причем ему помогает сестра Више и другие женщины, которых он призывает для такого случая. Шерстяную ткань Модесто, как мы видели, ткет сам. Рассказывают, что иногда, по воскресеньям, он выносит ее из дома и развешивает на изгороди и на кустах, окружающих его жилище; весело пестреют черные, бурые и серые пончо в зеленую и желтую полоску, малиновые одеяла с синей и белой каймой, серые витые шнуры, белая чесаная ткань для рубах, синяя для штанов, красная для юбок. Старик прохаживается возле своего добра, внимательно разглядывает его и гнусавит: «Ах, хороши, хороши, хороши!..» Модесто невысок, лицо у него худое, непроницаемое, большой рот презрительно кривится. Нельзя сказать, чтобы он бывал грустен или весел, лишь по летучим искоркам в его взоре, когда он говорит: «Хороши!..» — можно заметить, что в эту минуту ему весело, да еще когда ласкает Коламбу. Из-за всего этого слава скупца и колдуна легко прилепилась к нему. Человек, не знающий женщины, живущий один и беседующий со змеей, не может быть добрым христианином. Колдун, да и все тут. И вот в доме Хавьера Агиляра стали говорить, что эго старик «съел» жену Хавьера, покойницу Пету, потому что она умерла нелегкой смертью, у нее вздулся живот; в нем словно кошки скребли, а в последнюю минуту у нее свело руки и ноги. И однажды, чтобы отомстить, Сик-сто и Баши взяли и подожгли дом колдуна. Со змеей они не стали связываться. Модесто пошел к хозяину, и дон Рикардо попытался выяснить дело. Братья были очень молоды, и потому все решили, что их подослал отец.
— Нет, хозяин, нет, тайта, — отнекивался Хавьер. — Я их не посылал… Я совсем ничего не знаю… Им самим вздумалось пойти… — И он хмуро смотрел под ноги дону Рикардо.
А тот настаивал:
— Зачем же они это сделали ни с того ни с сего? Как им могло прийти в голову, что несчастный Модесто убил их мать?
Братья разревелись:
— Он колдун… Он нашу маму съел, пришел и съел…
А Модесто, казавшийся еще меньше под огромной
связкой шерсти, причитал:
— Нет, тайта, я не колдун… Меня ненавидят зря, просто ни за что.
Дон Рикардо, несмотря на подозрения, вынужден был оставить в покое Хавьера, обязав его лишь возместить ущерб Модесто, а детей наказал. Потом послал всех троих чистить зерна кофе на дальней плантации в Сайте. Чтобы снять с кофе скорлупу, его надо бить в огромной ступе толстым деревянным пестиком.
И еще во многие истории попадал Хавьер Агиляр, а уличить его ни в чем было нельзя. Вот, например, что недавно случилось. Всякий, кто убил пуму, получает от поместья жеребенка или кобылку, смотря по тому, самца он принес или самку. Кайо Ширана нашел на лугу задранного пумой осла и пришел к хозяину просить яду. Потом он говорил, что запрятал яд ослу в грудь, когда тот уже был наполовину обглодан. Но в конечном счете пуму убил Хавьер. Кайо увидел его, когда он свежевал тушу. Оба явились к дону Рикардо. Хавьер показал шкуру, пробитую пулей около брюха.
Романы Сиро Алегрии приобрели популярность не только в силу их значительных литературных достоинств. В «Золотой змее» и особенно в «Голодных собаках» предельно четкое выражение получили тенденции индихенизма, идейного течения, зародившегося в Латинской Америке в конце XIX века. Слово «инди́хена» (буквально: туземец) носило уничижительный оттенок, хотя почти во всех странах Латинской Америки эти «туземцы» составляли значительную, а порой и подавляющую часть населения. Писатели, которые отстаивали права коренных обитателей Нового Света на земли их предков и боролись за возрождение самобытных и древних культур Южной Америки, именно поэтому окрестили себя индихенистами.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
Образ Христа интересовал Никоса Казандзакиса всю жизнь. Одна из ранних трагедий «Христос» была издана в 1928 году. В основу трагедии легла библейская легенда, но центральную фигуру — Христа — автор рисует бунтарем и борцом за счастье людей.Дальнейшее развитие этот образ получает в романе «Христа распинают вновь», написанном в 1948 году. Местом действия своего романа Казандзакис избрал глухую отсталую деревушку в Анатолии, в которой сохранились патриархальные отношения. По местным обычаям, каждые семь лет в селе разыгрывается мистерия страстей Господних — распятие и воскрешение Христа.
Историю русского военнопленного Григория Папроткина, казненного немецким командованием, составляющую сюжет «Спора об унтере Грише», писатель еще до создания этого романа положил в основу своей неопубликованной пьесы, над которой работал в 1917–1921 годах.Роман о Грише — роман антивоенный, и среди немецких художественных произведений, посвященных первой мировой войне, он занял почетное место. Передовая критика проявила большой интерес к этому произведению, которое сразу же принесло Арнольду Цвейгу широкую известность у него на родине и в других странах.«Спор об унтере Грише» выделяется принципиальностью и глубиной своей тематики, обширностью замысла, искусством психологического анализа, свежестью чувства, пластичностью изображения людей и природы, крепким и острым сюжетом, свободным, однако, от авантюрных и детективных прикрас, на которые могло бы соблазнить полное приключений бегство унтера Гриши из лагеря и судебные интриги, сплетающиеся вокруг дела о беглом военнопленном…
«Равнодушные» — первый роман крупнейшего итальянского прозаика Альберто Моравиа. В этой книге ярко проявились особенности Моравиа-романиста: тонкий психологизм, безжалостная критика буржуазного общества. Герои книги — представители римского «высшего общества» эпохи становления фашизма, тяжело переживающие свое одиночество и пустоту существования.Италия, двадцатые годы XX в.Три дня из жизни пятерых людей: немолодой дамы, Мариаграции, хозяйки приходящей в упадок виллы, ее детей, Микеле и Карлы, Лео, давнего любовника Мариаграции, Лизы, ее приятельницы.
В романе известного венгерского писателя Антала Гидаша дана широкая картина жизни Венгрии в начале XX века. В центре внимания писателя — судьба неимущих рабочих, батраков, крестьян. Роман впервые опубликован на русском языке в 1936 году.