Смутно вспоминая все случившееся, Юзеф Михальский, расставив некрепко стоявшие на земле ноги и держась за воткнутую в землю палку, ошеломленно смотрел то на кусты, где только что исчез Сукальский, то на Ивана Магницкого, тоже растерянно переступавшего с ноги на ногу.
— Иван, скажи мне, тут сейчас кто-нибудь был, или мне померещилось? тряся головой, вкрадчивым стонущим голосом спросил Михальский.
— Зачем меня спрашивать? Ты же отлично знаешь, что здесь был твой знакомый, пан Сукальский. Так, кажется, ты его называл? Не знаю, к чему задавать такой глупый вопрос, — ответил Иван Магницкий. Он старался понять и осмыслить все то, что здесь сейчас произошло.
Кто такой Сукальский? В голове малоопытного в таких делах Магницкого возникали разные противоречивые мысли, и разобраться в них сразу казалось невозможным. До сего времени он считал язык Юзефа Михальского пустой трещоткой. Так ли это? До освобождения Западной Белоруссии Михальский слегка бранил панов и помещиков, но не так зло, как сейчас издевался над новой властью. А чем его обидела новая власть? Лишила управления селом, не позволяет обижать бедняков.
То, что делала Советская власть, по мнению Ивана Магницкого, было справедливым. Советская власть призывает делать добрые дела и помогать друг другу. А к чему призывает Юзеф Михальский? Страшно подумать! Действительно ли язык его только шутовская трещотка? Иван Магницкий нахмурился и, не спуская с Михальского напряженного взгляда, снова спросил:
— Может быть, ты, Юзеф Войтехович, скажешь, кто этот странный человек в измятой шляпе?
— Что он за человек? Бес его знает, что он за человек… Так, значит, тут кто-то был, мне не померещилось? И он слышал, как мы с тобой, ну, трошки побранились, повздорили! Эх, пропала моя голова! — неожиданно пьяным голосом захныкал Михальский.
Появление Сукальского на самом деле отрезвило его. Он смекнул, что не мешало бы по-настоящему заплакать — может быть, тогда Иван поверит ему. И тут же заплакал с гортанным завыванием.
— Эх, пьяная моя голова! — причитал Михальский, дурашливо размахивая руками. — И зачем мне этот лес? И зачем нам с тобой, дорогой братка Иван, браниться? Ну, бери этот лес, бери. Я сыну прикажу, и он сам его привезет до тебя. Бери эти яблоки, и пусть на здоровье кушают их твои малюсенькие ребятишки. Я беру всех твоих пацанчиков на яблочный кошт! Зачем нам ссориться и трясти бородами?
— Мои дети, Юзеф Михальский, не побирушки, а я не нищий! — гневно заговорил Иван. — Ты мне мозги не мути! Лучше ответь, что это за человек?
— Брешет он все! Клянусь маткой бозкой, что брешет! Он такой же пьянчужка, этот Сукальский, как и я сам. Все утро с ним мы вдвоем, как свиньи, тянули эту настойку. Он упился, завалился дрыхнуть в кусты и ничего не помнит, как свинячье ухо. Я тоже ничего не помню…
— А ты и верно ничего не помнишь? — спросил Магницкий, видя, что Юзеф, разглаживая ползавшие вокруг пьяно опущенных губ морщины, увертывается от прямых ответов.
— Эх, Иван, Иван! Если бы Юзеф Михальский имел образованный ум и умел блюсти свой язык, разве он жил бы в Гусарском? Он бы тогда на почетном месте в сейме сидел! Государственные дела вершил! Пришел бы к нему Иван Магницкий, он не только отпустил бы лесу, но и новую хату выстроил бы ему! На, Иван, живи, и заставь своих мальчишек молиться за Юзефа господу богу… Вот что могло быть из Михальского! А сейчас, пока он горилку льет в горло, нет Юзефа, ничего он не помнит, не знает и мелет, как пустая мельница. Просто свинья — и все!
— Значит, ты не помнишь, как собирался комиссаров вешать в Августовских лесах и огнем палить?
— Езус-Мария! Чтоб такое мог сказать мой поганый язык? Так его надо заставить лизнуть сковородку, когда на ней шипит сало…
— Это как раз слетело с твоего языка.
— Если так болтал мой язык, там не было моей головы, а была другая, хмельная башка… — Исподлобья посмотрев на хмурого Ивана, Юзеф постучал своим костлявым кулаком по сморщенному лбу и, отведя глаза в сторону, продолжал: — Не такой Юзеф дурак, чтобы говорить это всерьез!
— А Сукальский тоже не всерьез говорил? — спросил Иван.
— Глупая шутка пьяного человека. Как можно такой брехне верить! Пойдем в хату и посмотрим — спит, наверное, этот пьянчужка. Кстати, и выпьем по чарке, чтобы он пропал, этот сегодняшний день!
— Спасибо за угощение. Мне давно пора отсюда уходить. Не забудь про лес.
Иван, круто повернувшись, быстро пошел к воротам.
После того как затихли в переулке шаги Магницкого, из кустов вышел Владислав.
— Ну что, батько, проводил гостя? — разламывая пополам крупное яблоко, спросил Владислав.
— Где пан Сукальский? — в свою очередь спросил Михальский.
— Уже далеко.
— Ушел?
— Да. А чего он должен здесь дожидаться?…
— Его еще кто-нибудь видел?
— Он переоделся в мой костюм. Мы почти одинакового роста.
— Черт с ним, с костюмом! Он что-нибудь сказал тебе?
— Он мне сказал, что ты много лишнего выпил и столько же наделал глупостей.
