В. А. Гиляровский и художники - [2]
О чем писала литература — рассказывала и живопись своим языком красок. Познакомившись с изобразительным искусством тех лет, В. А. Гиляровский увидел, что художники-передвижники стремились к правдивой передаче жизни народа, его труда, обычаев, будничных и редко выпадающих на долю труженика радостных дней. Это совпадало и с интересами Гиляровского-писателя, выросшего на передовой русской литературе, на глубочайшем уважении к идеям Чернышевского, Некрасова, Г. Успенского. Замечательная традиция русских художников-реалистов определила отношение Гиляровского к изобразительному искусству современников.
В общении с художниками В. А. Гиляровский показал себя не только как их друг, любитель живописи, но и как критик искусства. В периодической печати он неоднократно давал обзоры ученических выставок Училища живописи, писал в стихах и в прозе о выставках передвижников в Москве и о выставках Союза русских художников.
Особенно часто В. А. Гиляровский выступал в печати по вопросам изобразительного искусства в 90-е и в начале 900-х годов, когда в литературе и в живописи появились «новые веяния», острие которых было направлено против основ и традиций близкого и дорогого Гиляровскому реалистического искусства.
В. А. Гиляровский признавал право художника на поиски новых форм для передачи тех чувств и настроений, которые вызываются жизнью, но не принимал, как он выражался, «красочного недомыслия». Он считал совершенно необходимым, чтобы художник «передавал картиной мысли», а не только цветовые и световые отношения.
Дочь писателя, Н. В. Гиляровская, рассказывает, как он откликнулся на открытие выставки одной из формалистических группировок — «Бубнового валета» в 1910 году, отражавшей новые художественные увлечения части тогдашней московской молодежи. Вокруг выставки разгорелось много споров, и В. А. Гиляровский, желая доказать, что в большинстве выставленных картин нет никакого смысла, пришел как-то рано утром на выставку с поклонником этого искусства. Выждав момент, когда смотритель зала отвернулся, он на глазах у своего спутника перевернул картину вверх ногами. В таком виде она провисела несколько дней. Действительно, никто из посетителей не обратил внимания на это, по-видимому маловажное, обстоятельство. Тогда же В. А. Гиляровский выступил в печати со статьей о «Бубновом валете», в которой писал: «Односторонняя выставка. И притом я мало чувствую искренности у «Бубновых валетов». Здесь не пережито, не передумано, — а выдумано!»[3]
Больше всего беспокоили его в эти годы ученики Училища живописи, к ним в основном он и обращался в своих выступлениях.
Обзоры ученических выставок показывают, как внимательно относился В. А. Гиляровский к развитию творческих успехов питомцев Училища живописи, как деликатен был в определении их дарования. Из года в год отмечал он на страницах газет и журналов успехи одних, недостатки других, поощряя печатным словом тех, кто по сравнению с прошлым улучшал свои работы. Он неизменно проявлял чуткость ко всему талантливому, приветствовал творческие поиски молодых художников, постоянно и горячо отстаивал реалистическое искусство.
Ученические выставки Училища живописи были для В. А. Гиляровского, может быть, самыми близкими и дорогими из всего, чем он увлекался. «Я люблю ученические выставки, — писал он, — за их свежесть, за их юношеские порывы, являющиеся иногда приятными сюрпризами, что не всегда можно найти на больших выставках, где каждое место на стене принадлежит известному художнику, который повторяет свое прошлое «я» в легком варианте. А здесь, между учениками, нет-нет да и вынырнет новый порыв творчества, если автор его сумеет вложить свою душу в грамотные формы — результат упорного труда».[4]
Однако «новые веяния» проникали и на ученические выставки. В. А. Гиляровский кратко свидетельствует: «В 1897 году — начало новых веяний… после этого года выставки начинают слабеть… творчество спало».[5] Задумываясь над этим явлением, Гиляровский пишет:
«В мировом искусстве большие художники искали в это время новых путей, и ученики, часто не владеющие рисунком, начали подражать им, и, конечно, неудачно. Задачу колорита решали в ущерб рисунку. В погоне за решением задач колорита дошли до «некуда»… перешли на бесформенный колорит».[6] В 1912 году, давая очередной обзор выставки Училища живописи, он замечает: «…За последние годы ученические выставки начинают все более и более выбираться на гладкий путь покойной, серьезно творческой работы… Общество было закупорено, народная мысль скована, слово заперто. И до 1906 года выставки были вымучены, сжаты… Рванулся 1905 год. Вспыхнуло ярким полымем тлевшееся годами…» [7]
Отлично понимая, что художник должен говорить языком красок, В. А. Гиляровский все же основой всякого живописного произведения считал рисунок. Овладение рисунком для начинающего художника, по его мнению, совершенно необходимо, ибо, «чтобы находить новое — надо быть в старом если не великим, то опытным. Нельзя делать сальто-мортале на лошади, не выучившись делать его на песке сцены».
