Узют-каны - [28]

Эвакуация поглотила всех – уехали отдыхающие, шумной толпой отправились по домам медицинские работники. Где-то на задворках выпивали грузчики, но позже и они отчалят на пошатывающихся ногах, оставив сторожа одного.

Санаторий напоминал брошенную квартиру, из которой выехали жильцы, а когда приедут новые – неизвестно. Разворошенные холл, кухня, столовая, медкабинеты – всё имеющее ценность, включая оборудование, технику, ковровые дорожки и даже тропические растения в кадушках, вывезено и, наверное, размещено где попало и как попало. На кухне – перевернутые вверх дном огромные кастрюли, брошенная посуда. В столовой – в хаотичном порядке придвинутые к стене столы и стулья. Кабинеты тщательно закрыты, словно опасаются не огня, а взломщика.

Сергей Карлович неподвижно сидел в одном из-за ветхости оставленном кресле с выцветшей обивкой, смотрел старую кинокомедию с Папановым и Мироновым, но мысли вращались далеко от сюжета. Он думал о пропавшей медсестре, о разрухе, нанесённой эвакуацией. С одной стороны, конечно, понимал её необходимость, но с другой – саднила душа. Пожар где-то за сорок километров, никогда не приходилось слышать, чтобы огненосная стихия одолела такое расстояние. Значит, эвакуация была лишней? И вся суматоха, связанная с перевозкой, с отъездом людей, не что иное, как буря в стакане? Что поделать: должность заведующего налагала обязанность ответственного за гражданскую оборону, и в случае пожара, наводнения, землетрясения, прилета инопланетян, появления снежного человека главврач был просто обязан подчиниться руководству. И оно на этот раз оказалось непреклонным.

То же самое с пропавшей медсестрой. В круг обязанностей входит личная ответственность за каждого члена коллектива – и вот, пожалуйста, исчез человек. Словом, настроение у Сергея Карловича было мрачнее некуда, он даже не прислушивался к тому, что происходит за его спиной, лишь изредка доносились обрывки слов и громкий смех толстяка. День был достаточно насыщенным беготнёй и сутолокой, старые кости гудели от усталости, любимые актёры помогали расслабиться. Главврач задремал, неудобно свесив голову, вздрагивая сквозь сон, принимая слишком уж громкий стук бильярдного шара за обрывок неприятных, тревожных мыслей.

Спортсмен чертыхнулся – шар застрял у лузы в одном из углов зелёного стола:

– Ваш ход, маэстро, – небрежно бросил через плечо. – На подставках играешь!

Интеллигент откинул густую прядь со лба, прищурился, навёл кий, дёрнулся чуть резче, чем следовало бы, и вогнал в лузу сразу два шара:

– Партия! – скромно улыбнувшись, объявил он.

– Ничего не поделаешь – лапки кверху, – согласился Балагур, вытирая ладони о штаны. Он только что проглотил бутерброд с куском ветчины. – Давай палку, теперь дядя Боря поиграет. Играть он не умеет, поэтому вопреки правилам погоняет шары с проигравшим.

– Смотри стол брюхом не раздави, – хмыкнул Спортсмен, вынимая шары из сеток.

– Уж постараюсь.

Шурик закурил и присел на подоконник. За окном всё так же медленно, догоняя друг друга, проплывали по небу сердитые тучи, ветерок раскачивал пустующие качели. Выспавшийся Тузик обиженно повизгивал, гоняясь за обрывками обёрточной бумаги. Откуда-то из-за кустов со стороны детской песочницы вышагнул мужчина в потёртой тельняшке, с чинариком в губах. Он окликнул Тузика и кинул ему полуобглоданный хвост селёдки, затем также беззвучно – стекло заглушало звук – исчез в кустах.

– Разбивай, – пригласил Спортсмен.

Балагур плавно ткнул кием, и ровный треугольник шаров рассыпался по сукну.

– Что-то долго они совещаются, – заметил Спортсмен, невозмутимо и грациозно обогнув угол бильярда, наклонился, прицеливаясь.

– До четырёх ещё есть время. Кстати, помнишь анекдот…

Сашка вышел в гулкий, безлюдный холл, ноги сами вели к телефону-автомату, ибо из-за гор его «билайн» не брал, пальцы сняли трубку и нажали половину номера. Но потом также проворно отказались от дальнейших действий. Он представил предстоящий разговор и дословно мог бы его воспроизвести: «Мама, я задержусь». – «Почему?» – «Иду в тайгу, спасать людей». – «С ума сошёл? Ты же там заблудишься, простынешь…» – «Я буду не один». – «Тем более, без тебя справятся!» Пальцы послушно повесили трубку. Зачем всех расстраивать? Всё равно же не поймут, что он вырос, что сам может отвечать за свои поступки. А вот когда он вернётся со славой и деньгами, тогда можно и поговорить.

Неужели больше никого нет? Шурик затоптал окурок и отправился путешествовать вдоль белоснежных дверей с надписями «Терапевт», «Стоматолог», «Ингаляции», «Массаж», «Радоновые ванны» и тому подобное. Эхо далеко разносило его шаги, но слушать было некому. В конце коридора, чуть влево и вниз, несколько ступенек вели к массивной грязновато-зелёной двери, обитой железом. Табличка гласила: «Вход в подвал». В подвале делать было нечего, тем паче – дверь заперта мощным засовом. Коридор плавно перетекал в столовую. Шурик распахнул рифлёные двери, осмотрел помещение, нагромождение сдвинутых столов и стульев, улыбающиеся физиономии за чаепитием на стене, намалёванные неизвестным художником. Прямо под нарисованным самоваром висело воззвание о ценности хлеба и необходимости его беречь.