Узник - [45]

Так вот о чем говорил Ричард, когда находился в моей клетке! Он говорил о том, что не хотел убивать последнюю из Таммов и решил позволить ей «замкнуть» род, что означало — позволить ей выйти замуж за суженного, что навсегда бы оставило Ричарда хранителем рода, который, к тому времени, охранять бы было уже не от кого (Переяроков бы попросту не осталось). Еще я вспомнила, что не успела дочитать целый абзац в блокноте, найденном мной на кладбище. Наверняка в нём заключалось самое важное, включая то, о чем только что сказал Ричард. Я поморщилась от одной только мысли о том, что моим мужчиной может быть еще кто-то кроме Ричарда

— Я не знала, что ты должен был убить меня девственницей… Получается, что переспав со мной, ты отнял у себя последний шанс стать свободным?

— Скорее я отнял возможность у твоего рода решить, кто именно отнимет у тебя целомудрие.

— О-о-о, нет… Ты теперь никогда не освободишься, — простонала я. — Какой ужас. Эти люди решили всё за меня еще за полтора столетия до моего рождения. Они решили, что я останусь внутри рода, выйдя замуж за неизвестного мне предка, тем самым они смогли бы обмануть своё обещание даровать тебе свободу посредством моей смерти и оставить тебя на вечном служении у Таммов. И это без учета того, что они заранее решили лишить меня возможности родить детей, «продолжителей рода», ведь Герберг, после летаргического сна, как я понимаю, стал бесплодным.

— Просто они заранее побеспокоились о твоей безопасности.

— Они заранее написали мне приговор в виде смерти от твоих рук и дали жалкий, низкий способ его избежать — брак по расчету. Чувствую себя так, словно меня продали в обмен на твои услуги для общего блага никому не нужного рода.

— Ты горячишься…

Не смотря на замечание Ричарда, что-то мне подсказывало, что я ни капельки не горячусь — наоборот, преуменьшаю. Полночи я не могла уснуть и, в итоге, Ричард спустился на кухню, чтобы разогреть мне молоко с мёдом, после принятия которого я достаточно быстро провалилась в сон.

XXXVII

До середины апреля нам удалось наслаждаться обществом друг друга, вылезая из постели только затем, чтобы погулять по залитому солнцем лесу. Всё это время погода стояла замечательная — море солнечных лучей, возвращение перелетных птиц и возрождение природы. Мы рано просыпались и рано ложились спать, играли в настольные игры и бегали по лесу друг за другом, приносили завтраки в постель и пели песни по ночам, однако моё клеймо с каждым днём обрекало меня на возрастающую боль, и мы начали понимать, что скорая встреча с жаждущими выбраться на свободу членами рода Тамм неизбежна.

Однажды, в середине апреля, я проснулась от жгучей боли ужасной силы в правом запястье. Вены возле клейма страшно распухли и начали медленно кровоточить.

В этот день мы начали подготовку к встрече с родом.

После завтрака мы отправились к склепу и начали перевозить в дом по одному гробу. За три часа мы перевезли все десять гробов, установив их на полу в гостиной. Мне почти ничего не пришлось делать — Ричард разбирался со всем самостоятельно, не давая мне даже соприкасаться со страшной ношей. Только сейчас я поняла, что он изначально допускал подобное развитие событий, поэтому и организовал наверху несколько спальных комнат.

— Какой открываем первым? — спросил Ричард, когда уже всё было готово.

— Давай Клэр, двоюродную сестру отца, — на выдохе ответила я, после чего Ричард с легкостью снял крышку гроба, установив её рядом с диваном. В ящике оказалась красивая, стройная, молодая девушка ростом чуть больше моего, с тёмными волосами до плеч, приподнятыми уголками губ и острыми скулами.

Следующим мы открыли её мужа — высокого блондина с красивыми вьющимися локонами и с красиво вздернутым носом.

Затем была троюродная сестра Хайме — Диана. Она не отличалась особой красотой: цвет её волос был грязного блонда, а её нос был усеян мелкими веснушками, делающими её остренькое личико не более чем просто милым. Её муж, Константин, был красив, высок, но худ и плосок как широкая доска. Цвет волос у него был немногим темнее, чем у его жены.

После мы открыли Сильвию. Моя бабка оказалась красивой светло-русой женщиной, среднего телосложения и невысокого роста. На концах её волос, длинной до плеч, красовались крупные кудри, а её пышная челка, достающая до красиво очерченных бровей, делала её лицо весьма красивым. Она лежала в аккуратном сереньком платье с небольшой брошью в виде дубового листа на груди.

Мой же дед оказался солидным мужчиной с небольшой, густой бородкой и усами, при этом с гладко выбритыми щеками. Ричард назвал эту бороду «Ван Дайк». У Фердинанда были красивые, густые брови, небольшая тёмная шевелюра с едва заметными седыми волосками, и еще он был обладателем красивых скул. На нем был пепельный костюм, подходящий под цвет платья его жены, и белая рубашка, потускневшая от времени.

После Фердинанда и Сильвии был освобожден из-под своей крышки мой предполагаемый суженный. Он был высоким, черноволосым, красивого телосложения, с смуглой кожей, не присущей больше никому из прежде открытых Таммов. Всё в его виде меня отталкивало, даже его ничем не провинившийся, старинный коричневый костюм.