Узлы - [28]
– Дела не ждут! Мы в рубку… А вы бы состряпали нам чего-нибудь вкусного… деликатесного! – попросил огненно-рыжий матрос и в сопровождении прочих вывалился из фойе.
– А что ж не состряпать? Состряпаем, так ведь?
Кастелянша пожала плечами. Повариха поднялась на ноги и запричитала, растирая занемевшую ягодицу.
– А знаешь что, – сказала она, закончив растирания, – давай прежде погадаем!
– Погадаем? На что?
– На кого!.. На твоего ненаглядного!
Глаза кастелянши осветились праздничной иллюминацией. Повариха вцепилась ей в руку и поспешила к лестнице.
– А далеко мы?
– В подсобку… Она почти под нами, палубой ниже…
В подсобке было тесно. Повариха щёлкнула выключателем, усадила кастеляншу в центре помещения на новенький унитаз, любовно замотанный стретч-плёнкой и сказала:
– Я сейчас!
Дверь хлопнула. Кастелянша поставила у ног керосиновую лампу и огляделась. Возле двери ютилась стремянка, к правой стене притулился исцарапанный стол, под столом толклись жестяные вёдра, в углу торчала охапка швабр, к левой стене плотно прижались составленные в два ряда канистры, баллоны, бутылки и баки. Пол был измаран маслянистыми следами и потёками. Под скирды перевязанных бечёвкой газет и журналов натекла жирная лужица. Вскоре вернулась повариха, впихнула в подсобку тележку-стеллаж, плотно уставленную необходимым реквизитом, и принялась её разгружать, приговаривая:
– Вот зеркало… не очень большое… Но какое уж есть! А это формовые свечи, ароматические… Семь с половиной сантиметров, горят 30 часов! Горят и ароматы источают!.. Лаванда, прополис и ваниль… И вот, погляди! 14 сантиметров! Персиком, анисом, бергамотом и апельсином пахнут! Эти все простые… без запаха… Эти тоже… И эта дюжина тоже не пахнет… Зато посмотри, какие они огромные! 55 часов гореть могут! А эти – мои любимые… Ты только посмотри, в каких они замечательных керамических стаканчиках! Это – мандарин, корица, мускат, имбирь… А это – гардения, гелиотроп и спелый абрикос! А!.. Вот эти… вот эти ещё люблю!.. Каковы, а?! Так… А это… это свечки из церкви… освящённые… А это – из монастыря! – повариха воткнула пучок длинных узких свечей в гранёный стакан, наполненный крупнозернистым желтоватым песком. Свечи застыли в ожидании огня. – И вот ещё… стакан с водой… И блюдце с поваренной солью… Что ещё?.. Ах, да, бумажные платочки – вдруг поплакать соберёшься… Гадание… оно ведь дело такое…
Повариха сочувственно похлопала кастеляншу по спине и по-хозяйски осмотрела исцарапанный стол, в центре которого громоздилось круглое зеркало на подставке, перед зеркалом стояли стакан с водой и блюдце с солью. Всю остальную поверхность рассохшейся столешницы занимали разноцветные и разновеликие свечи. Повариха протянула кастелянше тетрадный лист, принялась зажигать свечи и рассказывать:
– Сейчас свет погашу. Ты написанное на бумажке скажешь… Семь раз скажешь! Потом возьмёшь щепотку соли, положишь на язык и запьёшь соль водой. Воду нужно выпить всю. До дна! Потом будешь долго и пристально смотреть в зеркало… А там, глядишь, кто и появится…
Кастелянша сидела молча. Повариха открыла дверь.
– Ну, я пошла.
– А ты куда?
– Я тут, снаружи посижу.
– Это ещё зачем?
– Так надо! Для истинности гадания!
Щёлкнул выключатель, дверь затворилась, пламя свечей затрепетало. Кастелянша перевела дух и семь раз прошептала:
– Зеркало суть озеро, огонь суть сила, соль суть слёзы. Всё остальное – не суть важно!
После чего взяла щепотку соли, положила на язык, осушила стакан и уставилась в зеркало, боясь пошевельнуться. Воздух хмелел, задыхался от мандариново-имбирных, мускатно-смородиновых да анисово-ванильных ароматов. Мрачная зеркальная хлябь стягивалась к центру складками, морщинилась, тужилась, но оставалась невысказанной. Глаза кастелянши заслезились от напряжения. Она часто заморгала. Пламя свечей вдруг залихорадило, воздух чертовски захмелел. Зеркальные складки кто-то расправил морщинистой рукой, кастелянша вздрогнула.
– Да ты не бойся, внученька, я тебя в обиду не дам! – зашептала старуха и нос её, бугристый, высунулся из зеркала.
– Бабка, ты что ли?
– Я, я, внученька!.. А ты чего ж? Ворожишь? Хайп разводишь?
– Ворожу!
– А чего так? Не ебёт никто, что ли?
– А коли и так твоё-то какое дело?
– А такое… Говорила я тебе, гнида, учись прилежно, спину ровно держи, ноги не студи! А ты?! Тьфу! Вот и выросла… ни слушать, ни смотреть невозможно!
– Бабка, – зашипела кастелянша, – по-хорошему тебя прошу, убирайся отсюда, не мешай мне!
– Да я тебе добра… добра желаю, внученька! У нас тут знаешь какие парни?! У-у-ух, где мой 1949-ый, как говорится!
– А что в 49-ом было?
– Да чёрт знает что было… А мне семна-а-адцать лет! – прогорланила старуха, и на глазах её заблестели слёзы.
– В кои-то веки пришла про своего ненаглядного всё разузнать… а тут ты! – злобно буркнула кастелянша.
– Так у тебя ненаглядный есть? Да будет! – изумилась старуха.
– Ну, будет или не будет, о том я не ведаю, посему и пришла… полюбопытствовать…
– А кто он? Из хипстеров поди?..
– Бабка, что у вас там за жаргон?
– Это не у нас, это у вас… А мы так просто… в тренде стараемся быть… Всё же зеркало! Но не суть важно… Ты мне про своего ненаглядного лучше расскажи!
Я набираю полное лукошко звезд. До самого рассвета я любуюсь ими, поминутно трогая руками, упиваясь их теплом и красотою комнаты, полностью освещаемой моим сиюминутным урожаем. На рассвете они исчезают. Так я засыпаю, не успев ни с кем поделиться тем, что для меня дороже и милее всего на свете.
Дядя, после смерти матери забравший маленькую племянницу к себе, или родной отец, бросивший семью несколько лет назад. С кем захочет остаться ребенок? Трагическая история детской любви.
Рассказы, написанные за последние 18 лет, об архитектурной, околоархитектурной и просто жизни. Иллюстрации были сделаны без отрыва от учебного процесса, то есть на лекциях.
Что делать монаху, когда он вдруг осознал, что Бог Христа не мог создать весь ужас земного падшего мира вокруг? Что делать смертельно больной женщине, когда она вдруг обнаружила, что муж врал и изменял ей всю жизнь? Что делать журналистке заблокированного генпрокуратурой оппозиционного сайта, когда ей нужна срочная исповедь, а священники вокруг одержимы крымнашем? Книга о людях, которые ищут Бога.
В психбольницу одного из городов попадает молодая пациентка, которая тут же заинтересовывает разочаровавшегося в жизни психиатра. Девушка пытается убедить его в том, что то, что она видела — настоящая правда, и даже приводит доказательства. Однако мужчина находится в сомнениях и пытается самостоятельно выяснить это. Но сможет ли он узнать, что же видела на самом деле его пациентка: галлюцинации или нечто, казалось бы, нереальное?
Книга Андрея Наугольного включает в себя прозу, стихи, эссе — как опубликованные при жизни автора, так и неизданные. Не претендуя на полноту охвата творческого наследия автора, книга, тем не менее, позволяет в полной мере оценить силу дарования поэта, прозаика, мыслителя, критика, нашего друга и собеседника — Андрея Наугольного. Книга издана при поддержке ВО Союза российских писателей. Благодарим за помощь А. Дудкина, Н. Писарчик, Г. Щекину. В книге использованы фото из архива Л. Новолодской.