Уже мертва - [17]

Моя квартира располагается на первом этаже здания, построенного в виде буквы «U». Оно словно обнимает внутренний двор. Моя секция занимает целое крыло, с соседями я практически не вижусь. Из гостиной сквозь застекленные створчатые двери можно выходить во внутренний дворик и в мой личный садик. В нем я выращиваю кое-какие травы. Редкость для города — цветы и трава в самом центре.

Сначала я сомневалась, что мне понравится жить одной. Как только я уехала из родительского дома и начала учиться в колледже, то сразу вышла замуж за Пита и родила Кэти. Единоличной хозяйкой собственного владения быть не пробовала. Как выяснилось, зря тревожилась. Я от такой жизни в восторге.

Я плавала на границе между сном и бодрствованием, когда зазвонил телефон. Вернувшись в реальность и ощущая небольшую тяжесть в голове, ответила на звонок. Какой-то машинный голос пытался убедить меня купить кусок земли на кладбище.

— Merde! — выругалась я, вставая с дивана.

Один из недостатков одинокой жизни — начинаешь разговаривать сам с собой.

Второй недостаток — удаление от дочери. Я набрала номер Кэти, и уже после первого гудка она сняла трубку:

— Мама, ужасно рада, что ты позвонила! Как дела? Прости, сейчас я не могу с тобой поболтать — разговариваю кое с кем по другой линии. Но если хочешь, я перезвоню позже.

Я улыбнулась. Кэти. Как всегда, запыхалась, занятая тысячей дел.

— Конечно хочу, детка. Хотя у меня ничего важного, позвонила, просто чтобы сказать «привет». Сегодня мы собираемся поужинать где-нибудь с Гэбби. Может, завтра созвонимся?

— Договорились. Поцелуй за меня Гэбби. Кстати, по французскому у меня выходит «отлично», если тебя именно это волнует.

— Я в тебе не сомневалась, — ответила я, смеясь. — Поболтаем завтра.

Двадцать минут спустя я уже остановила машину у дома Гэбби. К счастью, как раз напротив входа в ее подъезд нашлось свободное местечко. Заглушив мотор, я вышла на улицу.

Гэбби живет на площади Сен-Луи, у очаровательного маленького сквера, приютившегося между Сен-Лораном и улицей Сен-Дени. Сквер окружен многоквартирными домами невероятных форм с замысловатыми деревянными украшениями — реликтами века архитектурных причуд. Жильцы раскрасили их в эксцентрические тона и насажали цветов, которые летом буйно разрастаются. Теперь эти дома походят на картинки из диснеевских мультиков.

В сквере царит атмосфера капризного непостоянства. Это чувствуешь и когда любуешься фонтаном, с его гигантским, устремленным вверх тюльпаном, и когда переводишь взгляд на маленькую изгородь из кованого железа, украшающую парк по периметру. Удивительно, что викторианцы, столь притворно стыдливые ханжи, в вопросах строительства были так шаловливы. Думая об этом, я успокаиваюсь, поскольку еще раз убеждаюсь, что все в жизни сбалансировано.

Я посмотрела на здание, в котором живет Гэбби. От улицы Анри-Жюлиан оно третье по счету и стоит к северу от сквера. Кэти назвала бы его «полным отпадом» — так она смеется над нелепыми платьями, когда каждую весну мы выбираем ей что-нибудь подходящее для бала в конце учебного года. Архитектор дома Гэбби, украшая свое творение, наверное, не мог остановиться, пока не претворил в жизнь все самые невероятные идеи.

В этом здании из коричневого камня три этажа. Окна нижних выдаются вперед, крыша представляет собой усеченную шестиугольную башню. Она покрыта маленькими овальными пластинками, похожими на чешуйки с хвоста русалки. На самом верху небольшой балкончик с решетками из кованого железа. Нижние части окон квадратные, а верхние — дугообразные и вытянутые, как воздушные шары. Каждая дверь и окно обрамлены резными, покрытыми нежно-лавандовой краской деревянными панелями. От земли к крыльцу на третьем этаже ведет металлическая лестница, балясины ее перил такой же формы, как и столбики ограды в парке. В деревянных ящиках на окнах и в огромных клумбах у крыльца растут цветы.

Гэбби уже ждала меня. Я заметила, направляясь к крыльцу, как колыхнулась кружевная занавеска в одном из ее окон. Спустя несколько мгновений открылась парадная дверь. Гэбби вышла, заперла дверь, потом энергично схватилась за ручку и потянула за нее, проверив, сработал ли замок. И зашагала вниз по железной лестнице — ее длинная юбка, развеваясь, напомнила мне парус идущего по ветру судна.

Приближение Гэбби определить легко: она обожает все, что бренчит и блестит. В тот вечер ее лодыжку охватывало кольцо из маленьких колокольчиков. При каждом шаге колокольчики звенели. В аспирантскую бытность наряд, в котором она вышла, я окрестила бы «новый хиппи». Ей нравится выряжаться во что-нибудь экстраординарное.

— Как дела?

— Нормально, — ответила я.

Я солгала. Но мне до ужаса не хотелось разговаривать сегодня ни об убийствах, ни о Клоделе, ни о провалившейся поездке в Квебек, ни о своем неудачном замужестве — короче говоря, ни о чем, что в последнее время не давало мне покоя.

— А ты как поживаешь?

— Bien.

Гэбби покачала головой, дреды запрыгали. Все как в старые добрые времена. Хотя не совсем все. Я сразу угадала, что Гэбби в таком же настроении, как и я. Ей тоже хотелось разговаривать на несерьезные темы и не затрагивать больных вопросов. Мне сделалось немного не по себе, однако я решила продолжить безмолвно и по обоюдному согласию начатую игру.