Узел вечности - [64]

Вскоре он добрался до истока ручья, который вился по каменистой равнине и исчезал в ущелье между двумя высокими холмами. Маклауд решительно свернул вправо и пошел вдоль него, удивляясь, с какой быстротой он превращается в узенькую, но быструю горную речку. На сердце было поразительно легко. Он удивился, что не испытывает ни тени сожаления при мысли, что возможно никогда больше не увидит Митоса. Дальше они пойдут каждый своей дорогой. Об обещании, данном Чунгу, он даже не задумывался. Все это было в прошлом, в том, где надежда на восстановление отношений еще оставалась. У него бы не повернулся язык сказать «дружбы», о ней речь давно не шла. Но сейчас все было по-другому, и он считал себя свободным от обязательств. Свободным от человека, которого постоянно чувствовал у себя за спиной в течение последних лет, который то исчезал, то опять возникал в его жизни, принося радость или боль, а в последнее время одно глухое раздражение, которое затопило все, вытеснив даже чувство благодарности за несколько раз спасенную жизнь. Погрузившись в раздумья, Маклауд не заметил, что идет по дну узкого ущелья. Зеленые равнины остались позади, и теперь он снова ступал по гравию, поднимая облачка пыли. Речка уже превратилась в поток, и его шум, многократно увеличиваясь благодаря скалам, напоминал Зов. Мак остановился, скинул рюкзак и уселся на большой камень. Он шел уже пару часов и решил на всякий случай свериться с путеводителем. Через несколько километров ущелье должно закончиться, и снова начнется равнина. Перелистнув страницу, Маклауд наткнулся на описание достопримечательностей, доступных туристу в этом районе. Его внимание привлекла красочная фотография каких-то развалин. Видимо, это было священное место, так как все было украшено молельными флагами и белыми шарфами. Кругом громоздились кучи камней Стены были расписаны разноцветными надписями на тибетском. «Развалины бонского монастыря Тритен Норбуце. Вид с перевала Каро-ла», прочитал Маклауд. Перевал находился километрах в пятнадцати от того места, где они ночевали.

«Их нашли мертвыми в священном месте рядом с перевалом Каро-ла», всплыло у него в памяти. Но ведь Митос, вроде, говорил, что до перевала пять дней пути. Значит, опять врал. Зачем?

Ответ пришел почти сразу: потому что знал, что к тому времени Маклауд будет совсем в другом месте. Горец поднялся и стал ходить взад вперед, пиная ногами камни. Кажется, он опять с готовностью наступил на старые грабли, как только они оказались у него на пути. Митос не хотел, чтобы Дункан с ним шел и просто сделал так, чтобы он тоже не захотел, почти в точности повторив старый фокус — довел до конфликта, нажав на все больные точки, а потом просто исчез без дальнейших объяснений. А вот и нет на этот раз он не купится — Маклауд поднял крупный булыжник и зашвырнул в реку — по какому праву за него опять решили, что он должен делать? Раз Митосу так нужно держать его подальше от перевала, значит именно туда он и отправится, тем более, что он все-таки обещал Чунгу. Во что же такое Старик в самом деле влез? Горец снова надел рюкзак и, не оглядываясь, зашагал в обратном направлении.

Идти назад пришлось в гору. Подъем был незаметен глазу, однако, когда Маклауд выбрался наконец из ущелья, он почувствовал, что порядком устал, но решил не останавливаться, пока не дойдет хотя бы до места их последней стоянки…

Речка снова стала ручьем, и наконец совсем исчезла, спрятавшись под нависающей скалой. Горец думал, что всего несколько часов назад он проходил здесь. Как же все изменилось… То чувство свободы, которое он испытывал тогда, показалось ему теперь абсурдом. Нельзя освободиться от себя самого.

Идти становилось все тяжелее. Отмахав еще километров пять, он понял, что надо передохнуть. Солнце палило нещадно. Лицо щипало от жара и ему пришлось опустить козырек бейсболки чуть не до подбородка. Спрятаться было некуда, Маклауд сел прямо на землю, достал флягу с водой и начал откручивать крышку. Неожиданно над ближайшим холмом в воздух взвилось облако пыли, оно становилось все гуще и гуще по мере того, как нарастал странный шум, напоминающий гул большой толпы. Мак вскочил на ноги и замер. Прошла пара напряженных минут. Вдруг из-за кромки холма показалась овца, такая грязная и тощая, что больше смахивала на бродячую собаку, потом вторая, третья… Сверху в долину спускалось небольшое стадо, следом шел пастух — молодой парень, в широкополой шляпе, меховой чубе[8], и с лицом настолько чумазым, что на нем были видны только черные глаза. Рядом бежал лохматый пес. Все это с блеяньем и лаем проследовало мимо, подняв пыль и не обратив на Горца никакого внимания. Маклауд хмыкнул, подхватил рюкзак и двинулся дальше.

День постепенно склонялся к вечеру. По тому, как начало биться сердце и как часто приходилось дышать, Дункан понял, что поднялся уже высоко. Наконец, вдалеке, на вершине одной из небольших гор он заметил остатки какого-то здания. Был виден только кусок полуразрушенной стены, вероятно, тот самый, упоминавшийся в путеводителе монастырь. По дороге он думал о чем угодно, только не о том, что, собственно, он теперь скажет? Предсказать реакцию Митоса на его появление было вообще невозможно, он не был даже уверен, что его не встретят с мечом в руке. Все эти сомнения к тому же были замешаны на тревожном чувстве, что что-нибудь могло уже случиться. Похоже, Старик ушел еще ночью, значит, и добраться сюда он должен был на полдня раньше.