— Прошлой ночью, вы сказали?
— Да, — он не отрывал от нее глаз.
— И вы прилетели, чтобы только… только поговорить со мной?
— Мне казалось… что это дело первоочередной важности, Эмми.
Она снова расслабилась. Ему надо только произнести вот так ее имя, будто важнее слов не существует, и она начинает раскисать. Но это не пройдет.
— А телефонов у них там нет? — язвительно спросила она.
— Если вы потрудитесь припомнить, то я пытался позвонить. В прошлую среду — у меня до сих пор звон в ушах! — здорово вы треснули трубкой!
Все-таки скорее всего для него важен только бизнес. Эмми не знала, огорчена она или нет, но решила — с нее хватит.
— Если вы из жалости хотите предложить мне снова занять мою бывшую должность, то вы прекрасно можете…
— Жалости? — он, казалось, искренне удивился такой интерпретации. — С чего бы мне вас жалеть, простофиля?
— Большое спасибо!
— Вы нежная, добрая и никогда не жалуетесь, я безмерно восхищаюсь вами. — (Ну зачем он так, у нее внутри все дрожит мелкой дрожью.) — Но жалеть вас никогда не жалел. Я… — Он вроде хотел что-то сказать, но переменил свое решение. — Я позвонил, потому что хотел поговорить. И мне показалось уместным небольшое вступление относительно работы…
— Когда это вам требовалось вступление?
— Никогда, до тех пор, пока я не встретил вас. Я не знал, что такое нервы, пока вы не появились, — сразил он ее наповал.
— Вы удивили меня, — больше она не нашла, что сказать. — Удивили. Оглушили — правильнее!
— С тех пор как узнал вас, я сам себя удивляю, — признался он. Что он говорит? Она уже потеряла надежду разобраться.
— Я слушаю, — пробормотала она. Большего поощрения ему и не требовалось.
— После того телефонного звонка — злосчастного телефонного звонка, когда вы сказали, что не будете больше у меня работать, — я понял, что хочу видеть вас.
Она недоуменно глядела ему в глаза.
— Я чуть не перезвонил, чтобы попросить вас приехать ко мне.
— Но вы решили не делать этого?
— Я хотел пригласить вас в качестве своего персонального секретаря.
— Естественно.
Он позволил себе полуулыбку.
— Естественно, — согласился Барден. — Но вы сообщили, что скорее будете голодать, чем согласитесь на меня работать. И в этот момент я понял, что в любом случае пора кончать с этим притворством. — Он прервался, глядя на нее в упор. — Я хотел видеть вас, Эмми, — тихо сказал он, внимательно следя за выражением ее лица. Но Эмми сидела, оцепенев. — Вот почему я прилетел прошлой ночью — повидать вас и поговорить с вами.
Эмми кашлянула, прочистила горло.
— И это никак не связано с работой?
— Никак, — заверил Барден. Значит, ее первое предположение было верным.
— Мне жаль разочаровывать вас, Барден… — начала она так твердо, как только могла, стараясь держаться хотя бы вежливо.
— Разочаровывать! — Слово вырвалось у него, как будто его душили, даже глаза изменили свой цвет. — Вы говорите, что не заинтересованы в…
— Нет! — тихо прервала она. Как она его любит и как больно глядеть на его застывшее лицо! — Я не могу допустить связи с вами…
— Связи! — воскликнул он.
Она вздрогнула. Тут-то ей и конец — она поняла не правильно. И ведь решила больше не краснеть, но не краснеть в таком идиотском положении невозможно.
— Простите! — всхлипнула она, вскакивая на ноги и бросаясь к двери. — Я буду в машине!
Барден перехватил ее. Она отчаянно боролась, но он ее не отпускал.
— Перестань, — попытался он успокоить ее.
— Пустите меня! — Она боролась и вырывалась, но обнаружила, что поделать ничего не может.
— Пока нет… никогда нет, дурочка сумасшедшая!
Эмми остановилась, сжалась в комок и подняла на него лицо.
— Прости меня, — улыбнулся он. — Но ты все поняла неверно.
— Я… — закончить она не могла.
— Не смущайся, любовь моя! — Хорошо, что он все не отпускал ее, потому что слова «любовь моя» грозили превратить ее ноги в желе.
— Мне очень жаль. Я ошиблась, — сказала она со всем достоинством, которое только могла в себе найти.
— Это моя вина, — признал он. — Тут все для меня внове. Учти это — и постоянную взвинченность, которую я в последнее время испытываю. Напрасно я репетировал слова, которые хотел тебе сказать. Будь же снисходительна ко мне, Эмми. И позволь произнести то, что я собирался.
Если это не работа и не любовная связь… Мысли ее замерли, думать дальше просто невозможно. Она уже не сопротивлялась, и Барден, все еще полуобняв ее, словно утверждая невозможность очередного побега, повел ее к дивану.
На этот раз он сел рядом. Эмми освободилась от его руки, хотя нельзя сказать, что она слишком стремилась к обретению независимости — он так дорог ей, так близок…
Он полуобернулся к ней, стараясь не терять из вида ее лицо.
— Чтобы не возникло больше никаких недопониманий, Эмми, я начну сначала и рискну сообщить, что… только не высмеивай меня сразу… — Он перевел дыхание и произнес:
— Я люблю вас.
Что это? Он, конечно, честный и прямолинейный человек, но, несмотря на его неистовое отрицание, все же не любовную ли связь он предлагает? Не было ли это «я люблю вас» средством, к которому он прибегнул в надежде на победу? Откуда ей знать?
— Вы не смеетесь, — сказал он.
Она боялась слишком поощрить его. Кто знает, как все повернется, стоит ему узнать о ее любви?
