Утро. Ветер. Дороги - [16]

А я… знал бы кто… была в силах мечтать лишь об одном: когда кончится смена…

Работала я неплохо, мною были довольны, и ни одна душа не подозревала, каких это мне стоило усилий, как я страдала.

Никогда я этого от себя не ожидала.

Папа как-то спросил:

— Ну как, дочка, нравится тебе твоя работа?

— Очень! — с наигранной радостью ответила я.

И что за наваждение, ведь никто никогда меня не считал ленивой. Я охотно убирала, дома и в комнатах, и в кухне, с охотой шла на все школьные субботники и воскресники, у меня всегда было много всяких общественных нагрузок, и училась хорошо. В школе меня считали хорошим комсоргом, и вот такой позор: я просто изнывала на работе.

Часы тянулись как дни, а рабочий день мне казался длиной в трое суток. Я незаметно косилась на свои ручные часики или вроде невзначай поглядывала на огромные круглые часы за стеклянной стеной. Иногда мне казалось: часы стали — и ручные, и настенные.

Теперь только я начала понимать, какого счастья я лишилась, не попав в университет. Как я завидовала тем, кто теперь учился — своим двоюродным близнецам, подругам. Какие интересные лекции они слушают в просторных, гулких аудиториях…

Мне неудержимо хотелось бросить все и под любым предлогом бежать из цеха. Но я была слишком дисциплинированна, чтоб так сделать.

Ночью меня впервые в жизни стали мучить кошмары: какие-то микроскопические детали перепутались, ломались, я роюсь в них пинцетом, а они, словно магнитом, притягиваются друг к другу. Утром я приходила на работу неотдохнувшая. Ничего, привыкну, успокаивала я себя, но чем дальше, тем становилось хуже. Дошло до того, что я позавидовала Зинке: она хоть носилась на своем электрокаре по всему заводу.

Я незаметно выспрашивала у девчонок, но, кроме лентяйки Вероники, работой все были довольны: чистая, осмысленная, заработать хорошо можно. В перерыве, наскоро пообедав со всеми в столовой, я уходила погулять по заводскому двору, бродила среди мокрых клумб с засохшими астрами. За эти полчаса я хоть немного отдыхала душой. Однажды к концу перерыва я медленно возвращалась через участок, где стоят насосы и обжигательные печи. У входа в длинный извилистый коридор стоял разгруженный электрокар, а на нем сидели, мирно беседуя, Зинка и… Я споткнулась и чуть не упала от неожиданности. Рядом с Зинкой сидел молодой человек, которого я видела в ботаническом саду. Тот самый, что кормил белку. Теперь он был в клетчатом пальто и кепке, но это был он. Я искала его по всей Москве, а он сам пришел на завод, где я работаю.

Он был такой же загорелый, как весной, глаза вроде стали еще светлее, и он смотрел на Зинку, как тогда на шуструю белочку.

Я остановилась перед ними и самым неприличным образом уставилась на него. Он повернулся, замолчал и вопросительно взглянул на меня. Он меня не узнал. Подумать только, я помнила его столько лет (ну не лет, так месяцев), а он даже не узнал меня.

— Здравствуй, Зина, — нерешительно проговорила я (надо же было что-нибудь сказать).

— А мы уже здоровались, — напомнила проклятущая Зинка.

Уйти? А он пропадет, затеряется, быть может, навсегда. Знает ли Зинка его имя, адрес? Оба вопросительно смотрели на меня.

— Простите, мне на одну минуту тебя, Зина.

И я потащила Зинку в сторону, не упуская его взглядом. Удивленная Зинка шла за мной.

— Слушай, я тебе потом все объясню, — зашептала я ей в ухо. — Ты знаешь, с кем сидишь? Кто это? Ну, этот парень.

— А что?

Ох, до чего же она непонятливая!

— Объясню после. Мне надо знать, кто этот парень,

— Ермак?

— Его зовут Ермак?

— Ермак Станиславович Зайцев. Он… А зачем он тебе сдался?

— Значит, надо. Где он работает?

Щекам было до того жарко, словно они раскалились докрасна.

— Владя?!

У Зинки округлились глаза.

— Тебе хочется с ним познакомиться? (Ну что за человек, все-то ей надо!)

— Мне просто надо знать, кто он такой, этот Ермак.

— Ничего не выйдет, Владенька! — Зинка сочувственно поцокала языком. — Он не интересуется такими, как ты… благополучными девочками. Его могут заинтересовать я… Шурка, Олежка, всякое хулиганье. Он нас любит.

— А ну тебя! — Я обиженно отвернулась. Сердце у меня колотилось, будто я бежала на приз и боялась отстать. А Зинка просто издевалась:

— Он работает… Зачем тебе знать, где он работает?

— Тебя это не касается.

Зинка вернулась к своему собеседнику, а я пошла в цех. Правильно ли она назвала его имя? Можно узнать, где он живет, в адресном столе. Но что это мне даст? Не пойду же я к нему ни с того ни с сего? Может, поискать в телефонной книге? Если только у него есть собственный телефон, что весьма сомнительно. Что делать? Но я не могу опять потерять его!

— Что случилось? — спросила Майя, когда я вернулась на свое место. Мы сидим рядом. Я вопросительно взглянула на нее. — Ты чем-то взволнована, — заметила Майя.

— Тише. К нам идет Алла Кузьминична. Мы взялись за свои пинцеты.

В этот день мне работалось еще тяжелее, чем всегда. Казалось, что до конца смены несколько дней… Все же они кончились… Алла Кузьминична меня похвалила.

— Молодец, Гусева! — сказала она громко. — Работает совсем без брака, а ведь считанные дни, как пришла со школьной скамьи.