Утро, полдень и вечер - [81]

В жизни Джейку приходилось встречать немало всяких прохвостов, но этот переросток из Принстона оказался самым скользким. Он поддерживал Джейка, но лишь потому, что хозяева компании приказали ему обеспечить в законодательной палате еще одно подставное лицо, и он не мог найти никого дешевле. С детства этот ублюдок восседал своим толстым задом на подушке из тысячедолларовых банкнот и теперь воображает, будто всякий, кто самостоятельно пробил себе дорогу, должен быть в услужении у него и у других подобных типов. Нет никакого смысла оказывать ему услуги, он сразу о них забывает, словно отрывает купон от своих чертовых облигаций.

— Что вы от меня хотите? — с трудом выговорил Джейк.

— Я не прошу от вас никаких жертв. Я только напоминаю, какая сторона вашего куска хлеба намазана маслом. Нас никто не заставлял посылать вас в сенат штата и продавать вам землю.

— Разумеется, — ядовито поддакнул Джейк, с трудом сдерживая злость. — Да если бы вы не продали мне землю, они завладели бы ею по закону о скваттерах!

— Не думаю, — ответил Дэн.

— И у вас хватило бы духу выселить их? А как же ваш престиж?

— Выселением занялись бы не мы.

— Ах так! Значит, вы продали бы землю другому дураку, и он сделал бы за вас это грязное дело?

— Узнаю Жака Махони!

Джейк с удовлетворением отметил, что Барбидж уже не в силах скрыть досаду. Трубка его потухла, и он старался раскурить ее.

— Скажем так: нашелся бы другой покупатель, например Бэрнс Боллинг. Думаю, он бы отнесся более сочувственно к судьбе своих несчастных арендаторов.

«Стало быть, теперь у них Бэрнс ходит в любимчиках, — подумал Джейк. — Что ж, на будущее это надо учесть».

— Это я уже слышал, — сказал он. — Что еще?

— После сегодняшних беспорядков многие захотят покинуть город. Это даст вам возможность пересмотреть условия контрактов с новыми арендаторами на более реальной основе.

— Все?

— Одним словом, не надо раздувать эту скандальную историю. Между нами говоря, не кажется ли вам несколько нелепым, что из-за одного убийства в городе с пятитысячным населением арестовано несколько сот человек? И выдано около пятидесяти ордеров на обыск лишь затем, чтобы найти один-единственный револьвер? Что, по-вашему, подумает об этом какой-нибудь солидный человек на востоке страны, намеревающийся откликнуться на призыв «Иди на Запад и открывай предприятие»? Не кажется ли вам, что подобные факты вселяют в людей некоторую неуверенность? То, что у нас произошло, напоминает мне пальбу по мухе из Большой Берты. Если так будет продолжаться и дальше — и я хочу, чтобы вы, как видный республиканский лидер, знали об этом, — моя фирма в один прекрасный день выйдет из игры. Нам эти шахты не нужны. Вспомогательные разработки Реаты никогда не имели для нас большого значения, они использовались лишь на железной дороге. Удельный вес Реаты в финансовых операциях нашей компании микроскопически мал. Если мы уйдем отсюда, то, уверяю вас, не потерпим никакого убытка, поскольку цены на недвижимость за тридцать последних лет здесь возросли. Но тогда вам уже придется иметь дело с людьми совсем иного рода. Что это будут за люди? Вероятно, выскочки или просто хорошие парни, которые не понимают Запада и будут повторять наши ошибки. Они могут обанкротиться, и что тогда будет с вашей программой индустриализации города? Так что, дружище Жак, надо посмотреть на вещи более широко перед тем, как принимать решения, о которых потом можно пожалеть. Легенда о ревущем диком Западе канула в вечность. В кино он очень романтичен, этот Запад, а в жизни обыкновенные люди его не приемлют. Достоянием прошлого стала и мечта о быстром обогащении. Такие призывы, как «К черту общественное мнение!» и «Долой профсоюзы!», теперь не в ходу. Депрессия, которую мы переживаем, не обещает ничего хорошего. Я не хочу сказать, что занавес уже опустился, может быть, он только приспущен. Но я думаю, что когда он поднимется снова, то откроет совершенно новую главу истории, которую можно было бы назвать «сидением на крышке кипящего котла». Отныне мы все начнем играть в социализм, ибо это единственный способ не пустить его сюда.

Дэн допил виски и замолчал. Джейк, несмотря на деланую невозмутимость, не мог скрыть впечатления от слов Дэна. Дэн и сам остался доволен своей речью и лишь пожалел, что старик Майрон Гоулет, заключительную часть выступления которого на последнем заседании правления в Нью-Йорке он довольно точно передал, не слышал его. Так что не его вина будет, если Реата не захочет стать более цивилизованной.

Джейк не поднялся, когда Дэн уходил. Целый час он просидел в каком-то оцепенении, не в силах ни шевельнуться, ни даже думать. Обрывки фраз, вроде «канула в вечность», «достоянием прошлого», «как ваш твердый воротничок», «что тогда будет с вами», уныло и монотонно отдавались в его голове.

Стало быть, опять на дно, Джейк.

Он был рад, что жена не увидит его позора — она лежала под землей на глубине шести футов.

6. Бэрнс Боллинг инспектирует

Его палец судорожно дергался. Пистолет заряжен, но не стреляет. Палец какой-то ненастоящий, мертвый, им никак не удается сдвинуть спусковой крючок. Он и сам через какую-нибудь секунду превратится в мертвеца, если не выстрелит. Вот наконец из дула вышло густое облачко дыма, но выстрела не было слышно; потом дым сделался плотным и принял форму какого-то темного чудовища, которое протянуло к нему громадные когтистые лапы.