Утро, полдень и вечер - [39]

Бен Мэллон пожал плечами.

— Секретарь сообщит мне, если он позвонит. Вы же знаете, что такое резервация: может быть, он сейчас в таком месте, откуда до ближайшего телефона не менее сорока миль.

Соумс кивнул.

— Правительство хочет, чтобы в этом важнейшем промышленном центре штата соблюдались закон и порядок. — Он в упор посмотрел на мэра Хоука Гарримана. Джиг видел, как тяжело тот переводит дух.

— Управление генерального прокурора сделает все, что в его силах, — продолжал Соумс. — Бэрнс возражает против введения чрезвычайного положения. Что ж, мы согласны при условии, конечно, что порядок будет восстановлен. До сих пор он превосходно справлялся со своей задачей, и я знаю, что он и впредь будет действовать так же, даже если это стоило бы ему жизни. Но это не совсем то, что нам нужно. Нам требуется подкрепление. Вот почему я привез сюда Джига.

«Ловок же ты врать, — подумал Джиг. — Кому не ясно, что моя обязанность — информировать обо всем Дьюи Соумса, помогать ему в контактах с прессой и рекламировать участие генерального прокурора в крестовом походе против красных, содействуя тем самым его избранию в губернаторы штата?»

— Хотя Джиг назначен мною, он будет действовать под руководством Бена… или Луиса, когда тот приедет. Если, конечно, не последует возражений.

Джиг ждал реакции Бэрнса, но тот молчал, полузакрыв глаза. Его изможденное лицо было неподвижно. Бен Мэллон, плотно сжимая тонкие губы, долго мял сигарету, видимо раздумывая над тем, в какую форму облечь вопросы, которые он хотел бы поставить. Но момент уже был упущен.

— Чего нам не хотелось бы, господа, — это полного устранения от участия в расследовании дела, — продолжал генеральный прокурор. — Мы несем высокую ответственность за репутацию штата и обязаны гарантировать нормальную деловую жизнь, обычную для всякого цивилизованного общества. Если же значительная группа граждан будет стремиться подорвать эту репутацию, возникнет угроза для благополучия штата в целом. А мы не хотим отпугивать капитал и тем самым мешать развитию наших естественных ресурсов, ибо в этих ресурсах мы видим главную надежду на будущее.

Дэн Барбидж выпрямился и пробормотал: «Браво, браво!» — употребив чисто английское словечко.

«Тоже мне английский лорд нашелся», — подумал Джиг. Он знал этот тип людей — завсегдатаев фешенебельных загородных клубов. Говорят, что в доме Барбиджа все стены увешаны регалиями Принстонского университета и групповыми фотографиями пижонов в твердых воротничках, в котелках и с тростями. Хотя Барбидж прожил в Реате уже более десяти лет, он все еще носит стетсоновскую шляпу, словно только что сошел с чикагского экспресса.

Генеральный прокурор чиркнул спичкой и, держа огонь на некотором расстоянии от потухшей сигары, спросил:

— Есть вопросы?

Джиг невольно усмехнулся. Настал момент, характерный для деловых совещаний такого рода: начальник кончил излагать директивы и теперь делал вид, будто очень демократичен, держится со всеми на равной ноге и приглашает остальных принять участие в обсуждении; однако никто не хотел напрашиваться на неприятности и первым высказывать возражения. Джиг прикидывал, что представляют собой собравшиеся здесь politicos: вот Бэрнс, герой-шериф, он уже извлек из этого скандала почти все выгоды, на которые мог рассчитывать, и теперь наблюдает, как инициатива быстро переходит в руки заправил; вот мэр, он хочет всем угодить, но на него никто не обращает внимания; его кандидатура — типичный случай межпартийного компромисса, удачная маскировка закулисных маневров; вот помощник окружного прокурора, имя которого вытеснил из газетных заголовков Дьюи Соумс, занимающий более высокое положение, и Бэрнс Боллинг, занимающий более низкое положение, а теперь имя окружного прокурора исчезнет вовсе, как только появится Луис Кортес, закончив погоню за навахо — похитителем серебра; вот Дэн Барбидж, угольный босс, напустивший в штаны от страха при мысли, что скажут там, на Востоке, его шефы — члены правления, если этот скандал не будет немедленно замят и если не будет предотвращено таким образом падение и без того пошатнувшегося курса акций, которое заставит многих банкиров броситься вниз головой со здания «Эмпайр Стейт»; вот, наконец, Бэтт Боллинг, казавшийся свежим и отдохнувшим, особенно рядом со своим двоюродным братом, и охваченный противоречивым чувством: с одной стороны, сожалением, что не находится сейчас в центре внимания печати, как это было во время забастовки, а с другой — радостью, что на этот раз вышел сухим из воды.

К удивлению Джига, первым заговорил Бен Мэллон.

«Начинается, — подумал он. — Сейчас скажет что-нибудь обо мне — «следователе со стороны», присутствие которого свидетельствует об известном неверии в то, что помощник окружного прокурора может самостоятельно расследовать это дело. Если он сделает это, я немедленно заявлю об отставке «во имя согласия», тем более что мне это ничем не грозит, ибо я прекрасно знаю: Дьюи никогда не допустит моей отставки. Я слишком полезен как соглядатай человеку, интересующемуся не столько убийцами Гилли Маккелвея, сколько наблюдением за тем, что делается в конторах шерифа и окружного прокурора. Кроме того, ему нужно, чтобы о нем побольше писали в газетах». Но Джиг ошибся.