Утро, полдень и вечер - [41]

Воспоминания о прошлом взволновали Моби, его массивное тело покрылось испариной. Несмотря на огромный рост, он чувствовал сейчас себя слабым и пытался не поддаваться этому, быть твердым. Будет ли для Пончика лучше, если он рискнет зайти за ней в школу, доказав тем самым, что дочь значит для него больше, чем все остальные, может быть, даже больше, чем… Алиса? Или все же, насколько это возможно, стоит постараться избежать осложнений и дать понять Пончику, что он верит в то, что его дочь сумеет постоять за себя?

О себе Моби не думал. Ему, как всем сильным людям, было свойственно чувство собственной неуязвимости. Но когда начинаешь думать о благоразумии и осторожности, невольно становишься на путь дяди Тома. Пускай не всегда можно уловить разницу между Реатой и Техасом, она тем не менее существует: за двадцать последних лет в этих краях линчевали только одного человека, и не негра, а мексиканца. И все же, хотя ты и знаешь, что можешь любого из них перешибить надвое левой рукой, приходится помнить, что кулак — это одно, а револьвер — другое. Выстрелом даже ребенок может свалить Моби Дугласа с ног, и с этим надо считаться.

Реата представилась ему вдруг скопищем слюнявых младенцев, которые размахивают револьверами и стреляют куда попало, швыряясь свинцом, будто капризные дети погремушками, когда расшалятся или испугаются чего-нибудь.

Впрочем, Моби тут же опомнился. Нет, эти люди знают, куда им стрелять. Они понимают, что без оружия ничего не стоят. Если у них отнять их револьверы и винтовки, они превратятся в обычных людей, которые могут быть безработными, отверженными, нищими. Оружие — это соломинка, за которую они хватаются перед тем, как уйти под воду.

Моби тщательно продумал, как он проберется к школе со стороны спортивной площадки и подождет в кустах, пока не зазвенит звонок, извещающий об окончании занятий. Но он опоздал, задержавшись в лавке. Учащиеся младших классов уже вышли, и многие из них гурьбой направились к палатке с фруктовыми соками. Перед школой в два ряда стояли машины, в некоторых из них Моби заметил блестящие каски легионеров.

Не один Моби решил в этот день прийти за своим ребенком. В школьном дворе было многолюднее, чем обычно, и Моби обрадовался: его громадная фигура не так бросалась в глаза. Смешавшись с толпой родителей, он наблюдал, как младшие школьники выскакивают из дверей и, толкаясь и бегая друг за другом, весело кричат, наслаждаясь свободой.

Когда в дверях показалась Пончик, он с гордостью подумал, как не похожа она на других детей: скромная, сдержанная, она шла плавной походкой, обняв за талию Каталину Фернандес. Косы Пончика аккуратным венком обвивали маленькую изящную головку. Окинув внимательным взглядом двор, она сразу же заметила Моби. Глаза ее радостно сверкнули. Девочка тут же оставила подругу и направилась к отцу.

Моби хотелось схватить Пончика в объятия, но удержался и, присев на корточки, протянул ей конфету, размякшую в руке.

— Это ты, пап? Вот здорово! — Она сказала это ровным, спокойным голосом, и все же было ясно, что приход отца обрадовал и успокоил ее. — Просто здорово, что ты пришел. Сегодня в школе был ужасный день.

— Рано кончил, поэтому и зашел за тобой.

— Я так рада! — повторила она.

Моби видел, что она уже забыла про конфету, и почувствовал, как на лбу у него выступает пот. Наконец он решился спросить:

— Что значит «ужасный»? Они тебя обижали, дочка?

— Нет, только… — Она вздохнула. — Мальчишки весь день играли в революцию и стреляли бумажными шариками. Все кричали, что бьют красных. А потом… не знаю, я… Пойдем, пап.

Моби не хотелось вставать. Сидя на корточках, легче оставаться незамеченным. Но толпа стала редеть, и он понял, что пора идти. Моби взял Пончика за руку и повел ее от школы. Надо было всего двадцать-тридцать секунд, чтобы дойти до поворота и скрыться из глаз людей в блестящих медных касках. Он стал объяснять дочери, какой дорогой поведет ее домой, как вдруг услышал:

— Эй!

Моби сделал вид, что окрик к нему не относится, и продолжал говорить, хотя сзади послышались тяжелые шаги, а на вытянувшемся лице Пончика появилось испуганное выражение.

Потом они услышали шумное дыхание шедшего за ними мужчины, который прохрипел:

— Эй ты, черномазый!

Моби почувствовал, как по руке Пончика пробежала дрожь. Он крепче сжал руку дочери и улыбнулся, словно говоря, что слышал окрик, но причин для беспокойства нет.

Моби весь напрягся, ожидая выстрела в спину, но этого не случилось. Мужчина догнал их и, описав широкий полукруг, преградил путь, направив на Моби ружье. Моби знал этого толстого и седого человека — он был десятником на железной дороге и одним из активных членов Организации ветеранов иностранных войн.

«Видимо, у него сердце не в порядке, — подумал Моби. — А может, он просто боится, поэтому и держится от нас подальше?»

— Куда это ты направился?

Моби указал на дочь. Ему стало больно при мысли, что точно так же он указывал на Алису, когда к нему приходили с обыском.

— Домой, — ответил он.

— Ты так думаешь? — возразил толстяк.

Он все еще не мог справиться с одышкой, и хватило бы одного удара, чтобы вышибить из него дух.