Утро, полдень и вечер - [27]

— Что-то я беспокоюсь, Клэй, — проговорила она тихо. — Представь себе, Лидия работает, как дьявол. Я еще никогда не видела, чтобы служанки так старались. Как ты думаешь, ее муж не участвовал в беспорядках? На вид он такой спокойный, вежливый парень. А что ты думаешь о ней самой? Ну нет, я не хочу, чтобы мы были замешаны. Не знаю, милый, мне что-то не по себе. Действительно, как-то все невесело складывается. По-моему, есть другие способы улаживать подобные дела. Не думаю, чтобы вина лежала только на одной стороне. Терпеть не могу этого Бэтта Боллинга. Знаю, что не он, по крайней мере на этот раз, но… Ах, и ты тоже считаешь? Я так и думала, но все же приятно услышать это от тебя. Значит, я не ошиблась. Да-да, я буду осторожна, милый… Нет, ничего не скажу. Но очень хотелось бы поговорить с тобой. Ты не приедешь домой обедать? Очень жаль. Что? Нет, правда не боюсь. Ну, конечно, нет. Конечно. Не скажу ни за что на свете. Ну, пока.

Коренастая, как у мужчины, фигура Елены Старовой заслонила дверной проем. Расставив ноги и уперев руки в бока, женщина кричала верзиле и двум юнцам, уводившим с собой Джоу.

— Кретины, бандиты, оставьте его! Лучше меня арестуйте! — Елена ударила себя кулаком в грудь. — Я была в суде! А он даже и близко не подходил к этому проклятому месту!

— Заткнись, Елена! — крикнул Джоу. — У меня и без тебя хлопот достаточно.

— Если хочешь помочь ему, — сказал помощник шерифа, — возвращайся домой и присматривай за малышами. Радуйся, что тебя не трогаем.

Елена сплюнула.

— Вы что, взбесились там все? За что?

Но машина уже удалялась, и ее никто не слышал.

Елена вспомнила о детях. Куда они запропастились? Она прошла по разоренному дому, вышла через заднюю дверь и позвала ребятишек. Так вот где они спрятались! Сидят в канаве и плачут. Они думали, что маму тоже увели. Елена смягчилась и обняла сразу всех троих своими крепкими, мускулистыми руками.

— Мама, а что папа сделал?

— Не задавай глупых вопросов! Папа — хороший человек, поэтому они и забрали его. — Елена выпрямилась. — Маме некогда, пошли к дяде Джону, ладно?

Дети обрадовались. Старый Джон Домбровский умел ладить с малышами. Когда Елена оставляла у него своих детей, она была спокойна.

Но сегодня, завидев их, Джон растерянно всплеснул руками. Его длинные черные усы уныло обвисли. Оказывается, блестящая идея привести к Джону детей осенила и других родителей. У него уже сидели малыши Виджила и кем-то приведенные дети Алтаграсии. По нервным жестам Домбровского Елена поняла, что он не в своей тарелке.

— Но неважно! Vano-vano![21] Дети — смирный! Дети — добре!

Старый Джон так и сыпал фразами на нескольких языках, которые никто не мог понять, хотя и считали его кто словенцем, кто греком, кто турком, а кто болгарином. Слова он составлял наполовину из английских, наполовину из испанских слогов. Тем не менее Елена догадалась, что он хотел сказать, наблюдая, как он озабоченно и в то же время покорно разводит руками. К тому же она видела, что ребята уже освоились на новом месте и занялись интересными игрушками, которые Джон вырезал из твердого кедра и держал на случай таких визитов. Елена поцеловала ладонь и приложила ее ко лбу старика. Тот улыбнулся и кивнул. Елена ушла.

Пока она добралась до места стоянки ветхого автомобиля Джоу, полицейская машина давно уже скрылась из виду. Дав сразу вторую скорость, Елена помчалась в контору шерифа. Она убедит их, что Джоу не было на месте происшествия — он работал в лавке. Убедит, даже если для этого пришлось бы проломить им лбы.

Она с силой захлопнула за собой дверцу машины и зашагала в контору. Ее полное волевое лицо обрамляли пряди светлых волос.

— Смотри, жена Старова пришла, — услышала она мужской голос и остановилась.

— Эй вы, головорезы, — начала было Елена, но в это время двое мужчин, подойдя сзади, схватили ее за руки.

— Не трогайте меня, — закричала Елена. Услышав взрыв смеха, она пришла в ярость. Сильным рывком она высвободила руки, повернулась и ударила ногой ниже пояса одного из мужчин. Тот со стоном упал, а другой снова схватил ее за руку. Началась свалка. Елена ликовала: этого ей только и нужно было!

Упавший мужчина впился зубами в ее ногу. Не успела она опомниться, как страшный удар повалил ее на землю, в глазах потемнело.

Неизвестный, приведший Долорес Гарсиа домой, сказал:

— Ya’sta la casa. Bueno?[22]

— Хорошо, — ответила Долорес. — Gracias[23].

Она нащупала ручку двери и вошла. Ребенок плакал. Долорес сменила ему пеленки и дала грудь. Как только младенец заснул, она завернула его в самое лучшее одеяло, какое только у нее было, и сама принарядилась так, словно шла на свадьбу или на первое причастие. Затем села в машину Поло и осторожно поехала из Ла Сьенегиты.

Это была самая трудная часть пути. Она рассчитывала, что, выбравшись из оживленной части города, поведет машину увереннее, поскольку ее слабые глаза смогут различать яркие цвета и тени, которые всегда лежат в кювете и наиболее глубоких выбоинах дороги. Тогда править будет легче, и она постарается держаться ближе к правой обочине.

Выезжая на шоссе, Долорес не заметила полицейского с мотоциклом и едва не наехала на него. Лишь в самую последнюю секунду, увидев мотоцикл, она резко затормозила.