Утро красит нежным светом… Воспоминания о Москве 1920–1930-х годов - [56]

По молодости лет я не успел посмотреть «Знак Зорро» с Дугласом Фербенксом, о котором мне с захлебом рассказывали дворовые ребята постарше. Зато видел «Сына Зорро» с тем же Фербенксом, широкоплечим красавчиком с тонкими усиками, актером большого обаяния и таланта. Из всех схваток, даже против многочисленных противников, Зорро-младший выходил неуязвимым победителем. Так же как и его отец, он выводил острием клинка на лбу поверженных врагов знак «Z» Это была своего рода визитная карточка лихого дуэлянта. Никаких препятствий для сына Зорро не существовало. Запомнился эпизод: черноглазую синьорину, влюбившуюся в героя, злой отец спрятал в высоком и неприступном замке. Ночью сын Зорро, легко перебив шпагой многочисленную стражу, какими-то неведомыми путями появляется на башенке, где томится красавица. И вот она в его объятьях. Затаив дыхание, читаю на мигающих титрах:

– Как вы сумели сюда взобраться?

– Я прилетел к вам на крыльях любви!

Это «прилетел к вам на крыльях любви» долгое время казалось мне образцом героико-любовного слога. Наверное, не только мне, подростку. Помнится, зал в этом месте долго аплодировал.

Длительным успехом пользовался «Багдадский вор» с участием красивого и мужественного Конрада Фейдта. Экзотические арабские пейзажи, яркие одежды, ловкий, неуловимый герой – всё это магнетически завораживало зрителей, все слои населения тогдашней Москвы. Смотрели, забыв всё на свете, буквально разинув рты. Неслучайно родилась частушка:

Пошел смотреть «Багдадский вор»,

А русский вор бумажник спёр.

Американский актёр Гарри Пиль изумлял всех невероятными трюками, которые выполнялись, конечно, с помощью несложной кинотехники. Так, спасаясь от погони, он, будучи почти схвачен полицейскими, прыгал через нью-йоркскую улицу с крыши одного небоскрёба на крышу другого. Такого рода трюки во многом повлияли на сюжет неплохой советской кинокомедии «Процесс о трех миллионах».

Трюкачество, бездумный культ человеческой силы и ловкости, разумеется, увлекали подростков. Наиболее смелые ребята пытались подражать любимым киногероям. Не знаю статистики, но уверен: многие такие попытки кончались трагически. Помню подростка, уцепившегося одной ногой за наружный край балкона четвертого этажа и державшегося только на одной руке. На все уговоры снизу прекратить опасную игру он отвечал одной и той же горделивой фразой: «Я – американский Гарри Пиль!»

Успехом пользовались и заграничные кинокомедии, особенно с гротескной парой – долговязый, носатый Пат и маленький, пузатый Паташон. Они постоянно попадали в смешные и глупые ситуации, из которых выходили с забавной невозмутимостью. По сути, их невзыскательные трюки напоминали номера ковёрных клоунов. Более значителен был Бестер Китон, главной особенностью которого была полнейшая невозмутимость во всех случаях жизни. Падал ли он в воду, попадал ли под автомобиль, избивался ли полицейскими – лицо его оставалось каменно-бесстрастным, что и вызывало – по контрасту – комический эффект. Впрочем, такова была «линия поведения» всех крупных комиков, включая и весьма популярного к тому времени Чарли Чаплина. Можем ли мы себе представить мятущегося от страха или хохочущего Чаплина? Но у Чаплина была тонкая, сдержанная мимика, очень многое выражали глаза преследуемого всем миром, забитого человечка. У Китона это начисто отсутствовало.

Хорош был забытый ныне Гарольд Ллойд. Комедии с его участием содержали подчас глубокую и интересную мысль. В фильме «Бабушкин внучек» Ллойд играл робкого, болезненно застенчивого юношу, которого во всём подавляла властная, энергичная бабушка. Но вот какой-то доброхот дарит бедному Гарри «талисман бесстрашия», и юноша, уверовав в свои силы, на удивление окружающих, совершает поступки мужественные и даже рискованные. Юмор фильма заключался в том, что внезапно, посреди подвига, Гарри вдруг обнаруживал утерю талисмана и мгновенно превращался в жалкого труса. И наоборот: веря, что оставленный дома талисман при нём, Гарри смел и решителен. Идея ясна: талисман – жалкая побрякушка, главное же – вера в собственные силы. В конце фильма понявший эту истину и преобразившийся герой становится «настоящим мужчиной» и женится на красивой девушке, к которой раньше и подойти даже боялся.

Большинство виденных мною советских немых фильмов составляли бесцветные и примитивные «агитки» на тему о Гражданской войне. Возможно, потому, что он и-то и показывались преимущественно на детских киносеансах. Герои-революционеры рисовались в этих фильмах привлекательными, отчаянными смельчаками, белогвардейские генералы и полковники – тупыми и трусливыми толстяками. Главное место в фильмах уделялось батальным сценам – кавалерийским боям, которые давались преимущественно дальним планом. Тут случались конфузы: публика аплодировала успешным атакам красных, а это оказывались временно преуспевшие белые, и наоборот.

Агитки на тему Гражданской войны настолько набили оскомину зрителю, что в конце концов полностью себя скомпрометировали, доставалось им и в прессе. Характерно, что, когда в 1934 году на экраны вышел звуковой, действительно великолепный фильм «Чапаев», название его не сразу привлекло интерес зрителей: «Да это нам уже сколько раз показывали!» Талантливый фильм реабилитировал тематику, убедил, что и о Гражданской войне можно снимать умные и тонкие фильмы. Не только герои, но и враги были показаны в «Чапаеве» нешаблонно: вспомним белогвардейского полковника в блестящем исполнении Певцова.