Утренний ветер - [9]

Оказывается, Бодицкий изготовляет фальшивые печати и занимается этим так просто и естественно, как будто бы это какое-то маленькое и незначительное дело. А жена его ходит связной к партизанам. Как хорошо, что Владо находит общий язык с такими людьми! Они его никогда не подведут.

Или, скажем, Марош. Летом он помогал своему однорукому отцу работать в поле, а остальное время работал на кожевенной фабрике. Когда он приехал с фронта в отпуск, работы у него было хоть отбавляй. Он умел хорошо стрелять и бросать гранаты, поэтому решил научить этому делу всех ребят из футбольного клуба, раздобыл где-то учебные гранаты и давай их обучать. В горах, говорят, уже появились советские партизаны, надо ребят подготовить, чтобы они могли помочь им, когда будет туго. Он научил обращаться с винтовкой и Владо.

— Мои коллеги по университету только дискутируют, что надо и чего не надо, а нам нужны действия, — говорил ей Владо…

В сенях громко хлопает дверь, стучат кованые солдатские сапоги. Ела вздрагивает, открывает глаза и смотрит на горы. Сапоги продолжают стучать. Она закрывает глаза и снова погружается в дремоту. «Идут к майору, — вздыхая, думает в полусне она, — наверно, несут донесение о партизанах. Теперь будут обсуждать, как им лучше с ними расправиться».

7

Владо стоит, опершись локтем о стену. Рука у него немеет. Он освобождает руку, но мускулы его напряжены, он не спускает глаз с белой полосы.

Ему становится тоскливо. Он смотрит на стены своего убежища, как будто бы боится, что в них появятся трещины, через которые могут пролететь пули. Но там, снаружи, тихо, как-то невероятно и подозрительно тихо. Или они хотят чем-нибудь удивить? Едва ли. Все они рассчитали и теперь только ждут.

Тишина и одиночество набрасываются на Владо, словно два паука. Они окутывают его всего своей паутиной. Ему тяжело дышать. Он вздрагивает и кричит:

— Маро-о-о-ш!

— Что?

— Не спишь?

— С ума сошел? Сейчас спать?!

— Да я просто так, — уже тише произносит Владо. — Хотел услышать твой голос.

— Лучше смотри! Не дадимся этим гадам.

Сердце Владо успокаивается. Не дадимся. Он не один, предоставленный только самому себе. Здесь Марош, а если он не собирается сдаваться, значит, все в порядке.

— Смотри! — повторяет Марош.

Для Владо этого достаточно. Знакомый голос горячит ему кровь, ослабляет окутавшую его паутину. Глаз устремлен на мушку, а указательный палец — на спуске. Он сам, как автомат. Большего не надо. Теперь он может вновь предаться воспоминаниям.

Сейчас пятнадцать минут четвертого, а что изменилось? Смерть все так же стоит у дверей и ждет. Ела, конечно, ни о чем не догадывается. Возможно, сейчас она идет по двору и смотрит в сторону долины. Она любит носить на шее его толстый шарф, точно такой же, какой он взял в горы. Может быть, она гладит шарф, как когда-то его руку, отчего шерсть Рекса становилась дыбом. Но в сторону долины она, конечно, посматривает. Он чувствует ее взгляд за столько километров, взгляд чистый, проницательный, преданный.

Он рад, что она покинула город и скрывается в доме его родителей. В городе знали, что за ней ухаживал партизан в черном свитере. Теперь лучше ей исчезнуть из деревни. Если он останется сегодня жив, то пусть Ела придет в горы. Тогда они будут вместе.

Но в одиночестве все же тоскливо. В одиночестве? Разве он один? А Марош? Когда-то в детстве Марош рассказывал Владо: знаешь, медведь — это страшный зверь. Не дай бог встретить одному в горах медведицу с медвежонком. А сколько вреда приносит медведь пастухам, сколько овец покалечит да утащит! Но если человек не один, так он не испугается даже дьявола.

Сейчас их здесь двое. Как хорошо, что рядом с ним Марош. Они не струсят и, возможно, еще рассчитаются с немцами. О них, конечно, знают в партизанском штабе. Наверное, уже вышли им на помощь. Только придут ли вовремя?

Как минуту назад равнодушие с крупинкой надежды превозмогло страх, так сейчас овладевают Владо новые чувства. Он знает, что он не одинок, что о нем думают. Что бы ни случилось, но товарищи сделают все, чтобы их спасти. Он чувствует, что тысячами нитей он связан с Елой, с ребятами в бункерах.

С той стороны речки на Владо смотрит голый бук, затерявшийся среди елей. Сила и твердость бука становятся в глазах Владо тем, что сметет весь этот ужас. Не чувствовать себя одиноким и покинутым — это удивительное состояние! Владо принадлежит отряду так же, как осенний лист буку. Северный ветер оторвет листок, но бук останется, ничто не вырвет такое дерево с корнями. Отряд останется тоже.

И тут инстинкт самосохранения замолкает и свертывается в ногах у Владо, как послушный щенок. Проходит чувство страха, исчезает холодный пот. Перед его взором раскрывается широкий горизонт.

Он чувствует за собой море могучих плеч. Вдалеке в тумане Владо видит чудесную страну, о которой думал еще тогда, когда склонялся с лупой в руке над почтовыми марками. На одной из них были изображены белые стены электростанции и волны, голубые, как океан в географическом атласе, и он шепотом прочел по слогам: «Днепровская плотина». А на другой — башня с пятиконечной звездой. Филателист в коротких штанишках рос и собирал книги об этой удивительной стране, которая изображена на запретных марках.