Утренний ветер - [7]

Владо не воспринимает окружающее. Он думает о другом. Под мышкой у него толстая книга. Он смотрит на часы. Через пятьдесят минут придет поезд. Боже мой, через пятьдесят минут! Как долго ждал он этой встречи! Ела сдала экзамены на аттестат зрелости, а у него уже сдан второй экзамен за третий курс. Они будут вместе четыре дня!

Он входит в трамвай, который качается и звенит, берет в руки книгу, нетерпеливо открывает ее и углубляется в чтение. Толстая книга небрежно завернута в последний номер фашистского «Гардиста». Переплет книги явно не типографский, а шрифт — русский. Обложка привлекает внимание пассажиров, в том числе и верзилу, держащего на руке черный плащ. Тот косится глазами на книгу, весь подается в ее сторону и поднимает брови.

У вокзала Владо выходит. Верзила следует за ним по пятам. Потом преграждает ему путь:

— Что вы читаете?

— А вам какое дело! — возмущается Владо.

Верзила показывает удостоверение, и кровь ударяет Владо в голову: тайная полиция.

— Я сотрудник гестапо. А вы кто?

— Студент философского факультета.

— Что читаете?

— Русскую книгу.

Голос Владо уже не дрожит, волнение быстро проходит. Это единственный выход: удивляться тому, в чем тебя могут заподозрить, в любом случае сохранять хладнокровие и в то же время держаться скромно.

— Пойдемте со мной. — говорит немец. — Большевистскую литературу читать запрещается.

На обложке русские буквы — «Горький». Владо охватывает отчаяние. Значит, с Елой он не встретится, и кто знает, какие неприятности ждут его в гестапо. Он злится на себя, на стоящего рядом с ним верзилу, но тут новая идея приходит ему в голову.

— Посмотрите, это же «Мать» Горького, — говорит он. — Читайте.

Верзила не понимая смотрит на обложку, а Владо добавляет:

— Это писатель, русский эмигрант. Живет в Берлине и пишет против большевиков. Вы разве не слышали о нем?

Владо чувствует, что верзила понемногу отступает, как и их фронты. «Глупый гестаповец попался, — уже язвит в душе Владо. — Теперь он начнет оберегать свою честь, будет строить из себя культурного человека. Ему захочется показать перед этим маленьким словаком, что он знает берлинского русского эмигранта, пишущего в духе пана Розенберга».

— Горький? — уточняет верзила. — Живет в Берлине?

— Да.

— Горький умер, — вдруг выпрямляется немец, — и был он большевиком.

Слова эти были сказаны уверенно. Владо наклоняет голову: ему нечего больше говорить. Может быть, извиниться, объяснить, что он пошутил над ним. Студенты обыкновенно говорили об этих немецких чучелах в черных плащах, что они дураки и палачи, что в толчее они никогда никого не найдут, что постоянно ищут какие-то следы и напрягают слух, но после неудач забираются в кафе и отсиживаются там. А оказывается, они уж не такие идиоты. Вот этот верзила даже знает Горького. Для него он страшнее бомбы, большевик.

— Пойдемте со мной!

Верзила стоит, расставив ноги, перед входом в вокзал, откуда вот-вот должна выйти Ела. Немцы появились в Словакии под личиной друга, а ведут себя как в своей вотчине[3]. Словацкие фашистские правители позволили втянуть страну в войну с Россией. Но простые люди воевать не хотят. Люди посмеиваются: где автобус со всей нашей славной словацкой армией? Но немецкая армия продвигается на восток. Попивая черный кофе, слабый, как чай, люди с волнением называют города, они уже наизусть знают карту Украины и не могут, к сожалению, никуда спрятаться от сообщений главной ставки. Словакию называют самостоятельным государством, свободной страной. А что будет, если он, Владо, сейчас воспротивится верзиле? Нет, пусть уж лучше немец запишет его имя и отпустит, иначе с Елой они не увидятся.

— Нам никто не запрещал читать эту книгу, — возмущаясь, говорит Владо.

— Откуда она у вас?

Владо чувствует, как у него горят уши. Он молча достает из кармана зачетную книжку:

— Запишите, если нужно. Я с вами не пойду.

— Что за разговоры?

— Я жду отца. Запишите, пусть меня вызовут в полицию.

Верзила сразу же кивает. Он берет зачетку, листает ее, записывает имя, номер и исчезает в людском потоке. Владо облегченно вздыхает и бежит на платформу…

…На белой полоске перед отверстием ничего не происходит. Солдаты спорят, придет Бриксель через пять — десять минут или раньше. Конечно, идти сюда из деревни по долине не три часа.

Владо кажется, что время остановилось, что оно окаменело и он останется здесь навсегда. Когда-нибудь, через тысячу или две тысячи лет, их, возможно, найдут здесь вместе с окаменевшими улитками и ветками, будут рассматривать в лупу и потом положат в музее на какое-нибудь почетное место.

Лицо Владо мрачнеет. Он сердится: ему не дают покоя болезненные видения. Но ведь он не истеричная барышня! Прижавшись щекой к холодному прикладу, он глубоко дышит, и морщины исчезают у него со лба. Время его остановилось.

И снова прерванные на минуту воспоминания наполняют его.

…Он сжимает Елину руку, податливую, нежную. Украдкой заглядывает в ее улыбающиеся глаза. В лицо им дышит затемненная июньская Братислава.

6

Владо далеко в горах, но Еле кажется, что они рядом. Вот они шагают по затемненным улицам, а над головами у них большие чистые звезды.